Игра по-крупному

Вошел следователь и с улыбкой кивнул адвокату. -- Ну что, все в порядке? Протестов писать не будем? -- Он улыбнулся и Игорю. -- Вы обвинительное заключение прочитали? Свое мнение написали?

-- Написал, что не согласен, -- сказал Игорь и отвернулся. Его поразило, с какой обыденностью и легкостью решается его судьба. "Это не следователь, а шельмец какой-то, -- думал он, глядя на расторопного мужчину в звании капитана. -- Раз-два и готово. Свидетели, показания, обвинение... Ну ничего, еще не вечер. Впереди суд, и там разберутся..."

-- Ну и отлично, -- следователь взял со стола картонную папку с фиолетовым номером на обложке, полистал ее, удовлетворенно кивнул и сунул в стол. -- Дня через три дело будет в суде. Звоните в канцелярию, узнавайте. Яков Ефимович остался в комнате, а Фирсов вышел. "Чепуха какая-то, -- думал он, прохаживаясь вдоль серого здания милиции и поглядывая на выстроенные в ряд "Волги" и "козелки" с мигалками на крыше. В одной машине хохотали три милиционера и парень в штатском. Через приоткрытое окошко до Игоря доносилось слова: "Я ей говорю -- куда же вы, гражданочка? А кто будет пол мыть? Вот и трусики ваши. Ха-ха-ха!" И адвокат какой-то мямля -- другой бы написал протест прокурору и отправил дело на доследование. Чушь, собачья чушь..."

Яков Ефимович сбежал по ступенькам, нашел глазами Игоря и мотнул головой в сторону троллейбусной остановки. ''Идемте. -- Он переложил портфель в другую руку и взял Игоря под локоть. -- Поговорить надо..."

Разговор вышел туманный, с множеством недомолвок и оговорок, и Фирсов понял одно -- вину Мохова теперь не доказать, и вся надежда только на суд, где у Якова Ефимовича есть старинный приятель, который при известных обстоятельствах, возможно, возьмется помочь ему смягчить приговор до минимального.

-- Это сколько? -- спросил Фирсов.

-- Год-полтора, -- негромко сказал Яков Ефимович.

Они уже сидели на пустой скамейке, и адвокат беспрестанно барабанил пальцами по портфелю.

-- А сколько мне добавят, если на суде я двину Мохову в ухо? -- Фирсов старался говорить небрежно.

-- Ну что вы, ей богу, как мальчишка, -- досадливо поморщился Яков Ефимович. -- Запомните: никогда не следует сердить суд и следствие. Вы же солидный человек, к чему это ребячество...

-- Ну все-таки?.. -- весело настаивал Игорь. -- Должен же я получить сатисфакцию...

-- Оставьте эту дурь, -- махнул рукой адвокат. -- Если бы мне не рекомендовали вашего тестя как человека порядочнейшего и надежного... К чему вам эти жесты? Получите условно -- стройки народного хозяйства. Будете жить в общежитии, на выходные приезжать домой... Там, глядишь, какая-нибудь амнистия подоспеет, сбросят треть от оставшегося...

Разговор напоминал Фирсову необременительную игру в шахматы или карты, где проигрыш невелик, и главное -- не подать виду, что ты им огорчаешься.

-- А что, оправдать меня нельзя?

-- Ну что вы -- исключено. Оправдательные приговоры у нас не выносятся. Может быть, раз в сто лет один и случается... К тому же криминал в ваших действиях налицо: автомобилем управляли вы и наезд совершили тоже вы. Вы же в этом сами признались. А что до помехи со стороны пассажира -- Мохов в нашем случае де-юре владелец машины, но де-факто пассажир, -- то помеха с его стороны не подтверждена в ходе следствия...

-- Ясно, -- сказал Игорь и стал подниматься, поражаясь собственной невозмутимости. -- Вы на троллейбус?

-- Да, мне до метро.

-- Я вам позвоню.

-- Нет, звонить не надо. Лучше поймайте меня в консультации. Время у нас еще есть.