Игра Льора

Но мертвецы нашептали ей, что вампиру не нужно тепло, они же, кажется, рассказали, что человеческие чувства тоже излишни. Стирался образ матери, ее мудрые советы, ее увещевания, что не самоцвет выстраивает личность, что любую магию реально обуздать и направить во благо. Но как все это было слушать, когда разум расшатывался от бесконечной травли? Нармо хотя бы не считал ее чудовищем, как и Раджед. Но янтарный льор сделался ее злейшим врагом. И чтобы причинить ему боль, Илэни была готова на многое.

– Жалость не для нас. Всегда кто-то становится случайной жертвой, – словно подтверждая ее слова, донесся голос чародея, который проверял, насколько зажила травмированная рука. Судя по довольной ехидной улыбке, магия полностью восстановила его тело.

– Думай лучше, как обойти способности Сарнибу! – бросила собеседница, подходя к окну, что смотрело на северо-запад. Там за горным хребтом распростерлись владения малахитового чародея.

– Да, этот старикан любит поиграть в прятки, – кивнул Нармо, жестоко сверкнув глазами, хотя Сарнибу был старше его всего на восемьдесят лет. – Он теперь тоже личный враг?

– Все, кто идут против меня, – враги. – Илэни выпрямилась, особо подчеркнув последнее слово.

С рассветом вновь миру явилась непроницаемая маска белого лица, оттененного карминовой помадой, точно всю ночь она носилась на помеле и пила кровь невинных. «Хотели бояться такого образа? Так бойтесь!» – решила однажды чародейка. И созданная жуткая маска стала ее истинным лицом.

* * *

Не успела Софья испугаться, как ее взору предстали белые мраморные балюстрады обширной парадной лестницы, которую устилал мягкий зеленый ковер.

– Добро пожаловать в башню малахитового льора Сарнибу Тилхама, – дружелюбно кивнул малахитовый льор, приглашая подняться.

«Еще один самодур по мою душу? Надеюсь, я не так популярна», – с самоиронией подумала Софья. Мужская половина сверстников обычно обделяла ее вниманием.

– Не бойся, – точно прочитал ее мысли мужчина, позволяя рассмотреть себя в мерцании многочисленных светильников. Они располагались в длинных подсвечниках, что стояли вдоль строгих беленых стен с колоннами.

Чародей оказался высоким, мускулистым и кряжистым мужчиной средних лет с окладистой каштановой бородой. Его лицо природа набросала ясными четкими линиями, обозначив крупный прямой нос, узкие решительные губы, выдающиеся вперед надбровные дуги и подбородок. Но более всего привлекали внимание глубокие зеленые глаза, проникнутые невыразимой печалью и теплотой, хотя осанка и манеры выдавали в чародее усталого воина, который, скорее, предпочитал избегать сражений. Зато добрые лучистые глаза сразу напомнили Софье отца, отчего сердце защемило острой тоской по дому, по Рите, по всем, от кого ее оторвали.

– Как твое имя? – поинтересовался льор, все так же мягко приглашая подняться по лестнице. Взгляду предстали интерьеры словно из музеев восемнадцатого века. Строгая ореховая деревянная мебель, выкрашенные в светло-зеленый цвет стены, немного ковров и декора. Почти в каждой комнате прямой анфилады обретался какой-то предмет из малахита: массивная ваза, искусные часы или небольшая шкатулка.

– Софья Воронцова, – ответила, немного помолчав, гостья, несмело семеня за нежданным спасителем. Хотя после пережитого она с огромным трудом хоть кому-то доверилась бы, но и выбора ей снова не оставили.

– Досталось же тебе, Софья, – вздохнул льор, останавливаясь подле небольшого секретера. Он извлек плоский камень, без дальнейших слов прикладывая к щеке гостьи. Рана до этого почти не ощущалась, вернее, к боли удалось привыкнуть на последней ступени отчаяния, но когда разрезанную кожу потревожили, то она загорелась огнем. Впрочем, только на секунду, вскоре порез непостижимым образом затянулся.

Софья прикоснулась к замызганному лицу, отмечая, что с тела исчезли и другие царапины. Она ощущала себя относительно отдохнувшей и как будто обновленной, словно бабочка, которая покинула оковы кокона.

– Это сделала Илэни? – поинтересовался, сдвигая широкие брови, льор. Софья кивнула, не видя причин скрывать. Каждая мысль о сырой темнице отзывалась в ней паническим ужасом. А если ее и теперь собирались заточить?

Она все еще не знала намерения спасителя, поэтому приходилось упрямо держаться на ногах. В случае опасности она собиралась бежать. Казалось, она бы нашла способ вновь переправиться через море в башню Раджеда, чтобы спасти сестру. Но где-то под сердцем кольнула тревога: а уцелел ли сам янтарный льор в жестокой борьбе с его подлыми врагами? Осталась ли в сохранности его башня и портал?

– Илэни, значит… Илэни… совсем ожесточилась, – вздохнул Сарнибу, убирая чудесный малахит обратно в секретер; чародей замер на несколько секунд, отвернувшись и сдавленно продолжая: – Я так и не смог уберечь ее от самой себя. Внушила себе, будто она монстр. И ей внушили.