Игра Льора

– Ты просто использовала меня в своей мести, – возмущенно рокотал голос Раджеда; он выглядел озлобленным и потерянным, точно ожидал чего-то иного.

– А ты думал, проклятая умеет любить?– Она сама не ведала, зачем говорила это, почему бросала такие жестокие слова.– Мне нужна безраздельная власть!

Но Раджед не согласился на такую цену, однако Илэни обвинила его, считая, что если бы он ее любил, то уступил бы власть над всем Эйлисом. Он же предложил ей скромную роль своей королевы при властном муже, да и то только один раз, точно сожалея о поспешной инициативе. Она все равно не согласилась бы, Илэни уже обратилась на тот момент в то существо, что берет все и без остатка. Она требовала только подчинения от всех. Война с льорами ожесточила, а чума окаменения посеяла вражду и желание любой ценой заполучить портал, к которому Икцинтус никого не подпускал.

После ссоры Раджед выступил против нее, обрезал границы ее владений, но прорваться и захватить Восточный Материк ему не удалось. Илэни обвинила его в предательстве. Он же считал, что она просто использовала его ради своей мести. С тех пор началась череда их бесконечной мести друг другу. Янтарный льор воевал на два фронта, оттого ему не удавалось атаковать с полной силой топазовую башню. Нармо, придерживаясь своего курса, давил с севера, Илэни – с востока.

В какой-то момент она решила, что Геолирты – неплохой союзник в достижении ее заветной цели, в осуществлении черной мести. Она объединилась с Нармо; вскоре чародей намекнул, что не против стать кем-то более близким, чем просто военный союзник. Илэни до сих пор гадала, как так вышло, ведь никакой любви она не ощущала, видимо, глушила свою неискупимую вечную обиду или желала причинить еще больше душевной боли самой себе, чтобы хоть изредка не слышать тысячи голосов тех, кто уже не жил.

Она просила хоть кого-то отогнать их, но ни Раджед, ни Нармо не придавали значения ее потаенным страхам, ее искаженному восприятию мира проклятой ведьмы.

Казалось, что Сарнибу Тилхама способен со своим самоцветом распознать эту боль, успокоить ее, ведь малахит тоже связывал разные миры. Но льор на долгие годы закрылся в своей башне, покорно созерцая медленное умирание их мира, как будто корил себя за давнее бездействие на суде.

Впрочем, все они слишком изменились, и Илэни вряд ли уже понравилась бы ему, как тогда, в далекие времена. Ее вела лишь магия дымчатых топазов, она обращалась в ту паучиху, которую желали видеть суеверные приближенные дяди.

«Любви нет, смысла жизни тоже», – нашептывали ей в ночи бесконечные мертвецы. Илэни покачивалась из стороны в сторону, как в трансе, обхватив себя руками. Так бы хотелось прильнуть к кому-то, обнять и раствориться, но не к Нармо же, в самом деле. К нему не существовало ни капли доверия, от него не исходила спокойная аура защиты, только расчетливый цинизм.

Илэни, как и он, ожидала того победного дня получения в свою власть портала. Она уже нащупала ту нить, которая оборвала бы жизнь чародея кровавой яшмы, она уже знала слабости в его щите. Опередить бы его только, нанести удар в тот миг, когда хладный труп Раджеда упадет к ее ногам. А потом и миром Земли можно править безраздельно, обрушить на него весь свой невыраженный гнев, всю ярость за причиненные страдания, все безумие, что копилось в темной башне. Пусть расплачивается ячед другого мира, пусть мучается за несправедливость Эйлиса. Будто на Земле с проклятыми поступали как-то иначе, будто не изгоняли, не превращали в предметы злого порицания. Достаточно немного отличаться…

– Нармо! Уже утро! – резко толкнула мужчину Илэни, хотя рассвет еще только слегка окрасил каплями из свежей раны кайму горизонта.

– И? – сонно поинтересовался чародей, не открывая глаз. Раздражала его разболтанная ленивость, как у тигра или иного опасного хищника, который умеет в нужный момент совершить стремительный прыжок, но не упускает случая понежиться на солнышке. Казалось, чародей никогда и никуда не торопился, тем не менее он всегда и везде успевал.

– Мы идем в башню Сарнибу Тилхама! Будет знать, как портить наши планы, – суетливо подхватила длинное платье Илэни, понимая, что не в силах больше сомкнуть глаз.

– Что потом? Снова будем шантажировать Раджеда девчонкой? – Нармо наколдовал себе чашку крепкого кофе и все так же неторопливо будил себя ароматным напитком. Потом за считаные минуты встал и стремительно собрался, казалось, не совершая ни единого лишнего движения. Снова на нем красовалась неаккуратная желтоватая рубашка, кожаные брюки, тяжелые сапоги и неопрятный плащ, точно он только вылез из своей берлоги.

– Будто тебе ее жалко! – фыркнула Илэни, теребя многочисленные застежки своего вычурного, но строгого наряда. Ей нравилась роскошь, где-то излишняя и показная. Она помнила, как в Малой Башне у нее оставалось в распоряжении всего пять нарядов, как ее ночами терзал холод, когда «заботливый» дядя даже не потрудился оставить ей теплое одеяло.