Игра агента X

Мы снова с ревом рванули вперед, выбросив в лицо погоне огромный шлейф белых брызг и до смерти перепугав шумом пограничников на югославской границе. Я мчался между вешками как заправский слаломист, не стесняясь, сбивая те, которые не успевали увернуться, и моля бога, чтобы обломки дерева не попали под винт.

Мы приближались к Маццорбо, без труда уходя от катера, когда Кариновски похлопал меня по руке и крикнул, что надо сворачивать влево. Я послушался и снова посадил лодку на мель.

— Конец, — сказал Кариновски. — До Маццорбо придется добираться вплавь.

— Вы хотели сказать, вброд. Все равно не доберемся.

Катер все приближался, и находившиеся на нем люди снова открыли огонь.

— Марш на корму, — сказал я.

— Что вы хотите делать?

— Или снять с мели, или взорвать, — ответил я ему. Он уныло кивнул и вскарабкался на корму. Я залез в кабину и включил обратный ход. Надежда было на то, что веса Кариновски будет достаточно, чтобы поднять нос. Тогда все будет в порядке. А может, и нет. Я решительно нажал на газ.

Роллс-ройсовский двигатель взревел как раненый динозавр. Винт всосал не меньше тонны воды и выбросил её высоко в воздух. На катере вполне могли подумать, что это взрыв. Да я и сам так подумал. Катер неожиданно ушел в сторону, сбавил ход и на несколько секунд потерял ориентацию, пока снова не стал разворачиваться в нашу сторону. Из-за рева двигателя выстрелов не было слышно, однако в ветровом стекле появились два отверстия с расходящимися от них трещинками. Еще одна пуля попала в приборный щиток — указателю топлива пришел конец. Пока ещё работавший тахометр показывал 5000 оборотов в минуту — его стрелка прочто обосновалась в красном поле. Мне показалось, что через несколько секунд двигатель оторвется от поддона и вылетит, пробив насквозь капот.

Потом гидроплан соскользнул с мели и начал набирать обратный ход. Державшийся на ручку своей здоровой рукой, Кариновски чуть было не вылетел за борт. Я поставил нейтральную передачу, затянул его назад в кабину и снова рванул вперед.

Шутить было уже некогда. Следующая отмель стала бы нашей последней. Я врубил газ до отказа и направил глиссер на Палюде-дель-Монте.

Если деваться некуда, то и это было не так плохо. Нагнетатель взвыл, а тяжелые поршни пытались пробить цилиндры. Наш монстр выбрался из воды, балансируя на двух спонсонах и нижней кромке винта. Нос задрожал, пытаясь взлететь. Прямо перед собой я увидел едва заметную, но довольно длинную песчаную отмель. Я не стал сворачивать, и глиссер взял барьер, перелетев через неё словно птица. Винт работал вхолостую, и стрелка тахометра попробовала намотаться на ограничительный штырек. Потом мы упали на воду, снова взлетели, опять упали и ещё раз взлетели, и только после этого пошли ровно. Казалось, что все позади. Береговая линия была прямо перед нами, и я попытался просунуть ногу под педаль газа.

Но я опоздал.

В этот самый момент нагнетатель распался на части. Вращаясь в шесть раз быстрее, чем коленчатый вал двигателя, лопастное колесо развалилось. Развалился и соединительный вал между двигателем и нагнетателем, а за ним основной вал. Работавший в холостом режиме двигатель начал разбрасывать поршни, которые полетели наружу. Исковерканные куски металла пробили капот. А чуть позже к этой веселой компании присоединился и винт, принявшийся швыряться лопастями.

Катер продолжал мчаться почти с такой же скоростью.

Мы выскочили из воды на заболоченный берег. Но глиссер, казалось, этого даже не заметил. Он продолжал лететь по серой грязи, разбрасывая по сторонам части двигателя. Глиссер проскочил пляж, пересек узкую дорогу и ворвался на заросший травой луг. Он по-прежнему несся, словно скакун, на головокружительной скорости, пока не выскочил на непаханное поле.

Без тени сомнения катер направился прямо в небольшую рощу. Удар об огромный кедр раскрутил его как волчок и почти лишил былой прыти. Глиссер прошел ещё двадцать ярдов. Острый камень оторвал остатки днища, а в довершение своей эпопеи он сшиб иву средних размеров. И только тогда наш верный конь вздрогнул в последний раз и испустил дух.

Глава 19

— Получилось, — сказал я, не находя более точных слов, чтобы выразить свои чувства. Кариновски не ответил. Его глаза были закрыты, а голова неестественно запрокинулась назад. Меня обуял ужас, что все мои морские подвиги были напрасны. Операция удалась, но пациент скончался.

Я приподнял его голову и двумя пальцами осторожно приоткрыл глаз.

— Будьте любезны вынуть свой большой палец из моего глаза, — сказал Кариновски.

— Я думал, вы уже отправились в мир иной.

— Даже мертвый я не хотел бы потерять глаз, — сказал Кариновски. Он привстал и задумчиво посмотрел на залив, находившийся от нас ярдах в пятидесяти. Потом он внимательно оглядел окружавшую катер со всех сторон землю. — Нет, — сказал он, — я подозревал, что вы гений, но теперь просто не могу найти слов, чтобы описать ваши деяния.

— Да что тут такого особенного, — сказал я ему. — На это способен любой псих.