Игорь Святославич

Святослав нахмурился: уж не хотят ли Ростиславичи ему в отместку переметнуться на сторону суздальского князя?! Игорь поймал на себе тревожный взгляд Святослава и сам незаметно переглянулся со Всеволодом. Тот пожал плечами, не понимая намерений Ростиславичей.

Ярослав проговорил с презрительной усмешкой:

— У всякого Федорки свои отговорки.

Рюрик вскинул на Ярослава сердитые глаза и раздраженно произнес:

— Не копьем побеждать нужно, а умом. Силой Всеволода Юрьевича не одолеть, лишь глупец не поймет этого.

— Так вразуми нас, неразумных, брат, как нам суздальского князя пристращать, не вынимая меча из ножен, — сдерживая себя, сказал Святослав.

— Сделай одолжение, брат, — язвительно вставил Ярослав. — Срази нас своей мудростью, чтоб нам, не выходя из мой горницы, на будущее ума у тебя купить.

После таких слов подвыпивший Владимир Переяславский прыснул в кулак. Гоготнул и Всеволод, слегка толкнув Игоря в бок.

У Рюрика на скулах напряглись желваки, в глазах полыхнул гнев. Он хотел было ответить Ярославу резкостью, но более спокойный Давыд положил руку ему на плечо, поднимаясь со скамьи.

— Вижу я, братья, не терпится вам скрестить мечи с суздальцами, — произнес он. — Оно и понятно, ведь Роман Глебович Ольговичам родня. Как говорится, за свою родню кого угодно полоню. Но нам в Смоленске и своих забот хватает. Соседи наши, князья полоцкие, спят и видят, как бы кусок наших владений отхватить. Уж не обессудьте, братья, но нам с Рюриком не по пути с вами.

— Ну и проваливайте отсель! — в сердцах бросил Святослав Всеволодович. — Без вас обойдемся!

Глава вторая. Поход на Друцк

Красивы и привольны луга под городом Любечем.

На этих обширных лугах, обрамленных светлыми дубовыми рощами, ныне тесно стоят белые шатры, крытые рогожей возы с задранными оглоблями. Рядом пасутся разномастные кони: гнедые, каурые, белые, вороные. Здесь великий князь киевский и его союзники устроили место сбора конных и пеших полков, готовясь к походу на суздальского князя.

Был год 1180-й от Рождества Христова.

На холме над Днепром далеко виден красный шатер Святослава Всеволодовича. Вокруг шатра воткнуты стяги князей и городов. Много войска уже собрано, но умудренный жизненным опытом Святослав любил действовать наверняка, поэтому послал в Степь за половцами. Хан Осолук из орды Бурчевичей откликнулся на призыв киевского князя, помня свое родство с Ольговичами. Из донских половцев пожелали сражаться за Ольговичей ханы Кончак и Гза.

Покуда Святослав поджидал прихода половецких ратей, его дозорные сообщили, что на другом берегу Днепра, как раз напротив Любеча, Давыд Ростиславич охотится в лесах на оленей.

Святослав, может, и не придал бы этому значения, если бы не его думный боярин Кочкарь, который посоветовал:

— Момент удобный, княже. Переправимся через Днепр на лодьях и ближе к вечеру нападем на стан Давыда. Самого полоним, а дружину посечем. После этого Смоленск голыми руками взять можно. Рюрика изгоним, а в Смоленске своего князя посадим, из Ольговичей.

Если вчера такой поступок мог показаться Святославу подлым, то ныне его мысли были о другом. Он с братьями своими вознамерился помериться силами с сильнейшим князем на Руси, а от Ростиславичей всего можно ожидать. Вот если отнять у них Смоленск, а самих в полон взять, тогда можно без опасений выступать на суздальского князя.

И Святослав, не сказав ни слова никому из своих братьев, взял Кочкаря, три сотни верных гридней и махнул на ладьях на другую сторону Днепра. Соображал Святослав Всеволодович быстро, а действовал еще быстрее.

Когда Давыд, его ближние бояре и младшие дружинники возвратились, настреляв дичи, в свой охотничий стан, на них вдруг выскочили из кустов воины киевского князя. Всех смолян повязали. И только Давыд с двумя кметями сумел ускользнуть в общей кутерьме.

Святослав вернулся в лагерь под Любечем расстроенный. Теперь Давыд и Рюрик непременно ополчатся на Ольговичей, обвинив их в вероломстве. И будут правы, вот что обидно. Не было у Ростиславичей повода к вражде с Ольговичами, так Святослав по указке услужливого Кочкаря сам дал им этот повод.

Хан Осолук привел три тысячи всадников. Десять тысяч привели Кончак и Гза. Половцы широко раскинули вокруг Любеча свои становища.

Войска собраны, можно начинать войну с суздальцами. Однако в шатре великого киевского князя не о войне шли разговоры, но о неразумном поступке Святослава.

— Черт дернул тебя послушать Кочкаря, — укорял Ярослав старшего брата. — Вот Всеволод Юрьевич обрадуется, когда узнает, что Ростиславичи зуб на нас точат. Для него союз с ними как манна небесная! Что теперь делать будем? Уйдем мы с полками на север, а Ростиславичи волости наши разорят. Коль на Ростиславичей войной пойдем, тогда у суздальского князя будет время с Рязанью расправиться.

— Можно войско разделить и начать войну одновременно со Всеволодом Юрьевичем и Ростиславичами, — сказал Владимир Переяславский.

— А я бы натравил на Смоленск половцев, — высказался Всеволод. — К такой напасти Ростиславичи вряд ли готовы.