Игорь Саввович

Сергей Сергеевич чувствовал себя таким молодым, каким, помнится, не ощущал себя и в сорок. Просыпаясь в шесть часов утра, с первой секунды испытывал радость, потребность петь, гимназисткой кружился по большой барской спальне. Напевал он всегда одно и то же, то есть «На сопках Маньчжурии», и в ответ на фальшивое пение из соседней комнаты доносился стук каблуков – это мать Валентинова, никогда не носившая в доме теплой и мягкой обуви, торопилась в кухню в твердых парусиновых туфлях.

Валентинов не уставал. После напряженного десятичасового рабочего дня совершал прогулку вокруг Воскресенской горы и опять возвращался в трест, где – веселый, деятельный и сладостно одинокий – работал за столом часов до одиннадцати. Все у него получалось и ладилось, фразы из-под пера выходили чистыми и звучными, чертежи казались выпуклыми, формулы и цифры легко сходились. По его уверенным, точным расчетам, в середине августа, самое позднее в начале сентября, по реке Коло-Юл должен пройти первый большегрузный плот. Это было революционным событием не для треста Ромсксплав – для огромной части великой реки Оби.

Сергей Сергеевич Валентинов шел к знаменательному событию много лет, шел с фанатичным упорством, нажил кучу врагов и недоброжелателей во всех краях и на всех высотах, но теперь никто и ничто не могло остановить его.

В последние годы Сергею Сергеевичу работалось легче. На пост первого секретаря Ромского обкома партии пришел молодой, умный, деловой и завидно работоспособный человек. Это был Кузьма Юрьевич Левашев – инженер и гуманитарий, он был фундаментально и всесторонне образован. Начав партийную карьеру в области, Левашев продолжил ее после окончания Академии общественных наук в аппарате Центрального Комитета партии и опять вернулся в область, похожую на ту, в какой родился и начинал работать. Раньше Левашев и Валентинов встречались дважды, оба раза в столице: в первый раз – на крупном совещании, а во второй раз Сергей Сергеевич ездил в Москву по вызову, и совсем молодой еще тогда Левашев поддержал целиком и полностью Валентинова. Через несколько месяцев после этой встречи в журнале «Коммунист» автор статьи о состоянии лесосплавного дела К. Левашев назвал Валентинова «одним из светлых умов» инженерии, занятой революционизированием сплава. Как же радовался Сергей Сергеевич, когда Левашев приехал в Ромскую область!

С весны Сергей Сергеевич жил в счастливом предчувствии близкой находки, равной озарению. Он ощущал себя художником, который уже создал картину, и не хватало, может быть, мелкого, самого пустячного мазка, чтобы картина превратилась в шедевр. Одного удара кисти не хватало, чтобы большегрузный плот – десять тысяч кубометров! – плавно вписался в повороты причудливо-извилистого Коло-Юла, мягко проплыл над коварными мелями, увидел бы простор голубой Оби. Уверенность в близком счастливом конце молодостью пронзала Валентинова.

Во вторую субботу июля, утром, когда над городом быстро и упрямо собиралась гроза, Сергей Сергеевич проснулся ровно в шесть, усмехнувшись, подумал, что будильник от него отстал на две минуты, и радиостанция «Маяк» подтвердила, что будильник действительно врал на две минуты. Привычки лежать в кровати Сергей Сергеевич не имел, от этого его отучили в раннем детстве, и потому, вскочив на ноги, сразу начал день с вальса «На сопках Маньчжурии». В ответ на это, естественно, застучали материнские каблуки, раздался ее горловой кашель.

Перед тем как умываться, Валентинов вышел в сад, сел на низкую скамейку и затих. Это были самые сладостные минуты за весь длинный, счастливый, молодой и добрый день. Через минуту-другую на дерево, под которым сидел Валентинов, сел знакомый скворец, побормотав, запел то, чему его выучил Валентинов, – песенку «Любовь – кольцо…». Скворцу кто-то однажды подбил крыло, беспомощный, он два года прожил в кабинете Валентинова, научившись снова летать, покинул кабинет, но из Африки домой возвращался всегда. И песенку про любовь пел Валентинову охотно.

С первой секунды утреннего бодрствования Валентинов отчетливо помнил, что в половине двенадцатого – плюс минус полчаса! – должен явиться с визитом заместитель главного инженера Игорь Саввович Гольцов. Полгода, целых шесть месяцев, заместитель под всякими предлогами – он их правдоподобно изобретать не умел – от домашних встреч с прямым начальником почему-то уклонялся, но вот наконец решил пожаловать, и все это время, пока пел скворец, Валентинову думалось только об Игоре Саввовиче, ожидание его прихода было счастливым дополнением к радостным минутам утреннего сидения на низкой лавочке, вкопанной в землю еще прадедом-декабристом. Поэтому-то скамейка и была очень низкой; ушла в землю, или, наоборот, земля поднялась.