Игольное ушко

Окружавшая его местность представляла собой преимущественно равнину, лишь местами образуя неглубокие впадины или пологие холмы. То и дело встречались заросли деревьев и болотных кустарников, которыми Фабер пользовался для скрытности передвижения. Только однажды ему пришлось обойти небольшое озерцо, гладкая поверхность которого сверкала под луной зеркальным серебром. Услышав уханье филина, он повернулся на звук, но увидел в отдалении лишь какой-то полуразрушенный амбар.

Еще через пять миль перед ним открылся вид на аэродром.

Казалось, на нем базировалось самолетов больше, чем числилось во всех королевских военно-воздушных силах. Здесь находились «пасфайндеры» для сброса осветительных ракет, «ланкастеры» и американские «Б-17» для массированных бомбардировок. «Спитфайеры», «харрикейны» и «москиты» – истребительная и разведывательная авиация. Словом – огромная сила для прикрытия вторжения с воздуха.

Однако у всех без исключения самолетов шасси утонули в болотистой почве, и каждый практически лежал по брюхо в грязи.

И опять-таки ни огонька, ни звука кругом.

Фабер повторил свой прежний маневр. Он подполз ближе к самолетам, пока не заметил, где расположилась охрана. Посреди летного поля была установлена простая палатка, сквозь брезент которой просвечивал тусклый фонарь. Два солдата, три – самое большее.

По мере того как Фабер приближался к самолетам, они на вид становились все более плоскими, словно приплюснутыми сверху.

Он добрался до стоявшего с самого края и с удивлением пощупал крыло. Это был кусок полудюймовой толщины фанеры, вырезанной в форме плоскости аэроплана, в данном случае – «спитфайера», выкрашенного в защитные цвета и привязанного к земле веревкой.

И таким оказался каждый второй самолет.

Всего же их здесь находилось не менее тысячи.

Фабер поднялся во весь рост, краем глаза непрерывно наблюдая за палаткой, готовый снова залечь при малейшем движении. Он обошел весь этот липовый аэродром, осматривая муляжи истребителей и бомбардировщиков, увязывая это с фальшивыми казармами и размышляя над смыслом увиденного.

Не составило труда догадаться: если он еще побродит по округе, то обнаружит не один такой «аэродром» и такие «казармы», возведенные словно для съемок кинофильма. А выйдя к заливу Уош, наверняка увидит целую флотилию крейсеров и десантных кораблей из той же фанеры. Стало быть, это крупномасштабный, тщательно подготовленный, дорогостоящий, неслыханный по дерзости обман. Конечно, одурачить с таким цинизмом находящегося рядом человека невозможно, но ведь трюк и не был рассчитан на наземных наблюдателей. Предполагалось, что всю эту постановку можно будет созерцать только с воздуха.

Даже летящий на небольшой высоте самолет-разведчик, оснащенный самым совершенным оборудованием для съемки, доставит в Германию фотографии, недвусмысленно показывающие огромную концентрацию в этом районе живой силы и техники противника.

Стоило ли удивляться, что в Генеральном штабе готовились отразить высадку к востоку от Сены?

Само собой, у подобной операции есть и другие составляющие, как теперь догадывался Фабер. Британцы упоминают о «первой американской армии» в многочисленных сообщениях по радио, используя коды, которые легко расшифровать. Фальшивые донесения от агентов поступают в Гамбург через дипломатические каналы в Испании. Возможности для дезинформации открываются поистине безграничные.

У союзников имелось четыре года для подготовки к вторжению. Основные силы германской армии сражались в России. И стоит англо-американскому десанту отвоевать себе плацдарм во Франции, остановить их будет уже невозможно. У Германии есть лишь одна возможность – встретить их на берегу во время высадки и уничтожить, сбросив обратно в море. Вот почему ошибка с местом вторжения стала бы роковой, лишив немцев даже этого шанса.

Планы врага открылись ему со всей очевидностью и оказались до крайности просты, но в своей простоте совершенно убийственны.

Фаберу необходимо информировать обо всем Гамбург.

Да, но поверят ли ему?

Стратегию войны лишь в исключительных случаях меняли из-за мнения одного человека. Его влияние очень сильно, но станет ли этого достаточно?

Идиот фон Браун не поверит ему ни за что. Он многие годы ненавидит Фабера, и конечно же, ухватится за возможность дискредитировать его. Канарис, фон Ренне… В этих людей уже не верил он сам.

Кроме того, существовала еще одна проблема: радио. Он не хотел доверять сообщение такой важности радиоволнам. Не первую неделю он кожей чувствовал: шифровки через передатчик уже не гарантируют секретности. А если британцы узнают, что их трюк разоблачен…

Оставался только один путь: он должен добыть доказательства и лично доставить в Берлин.

Необходимы фотографии.

Он сделает снимки этой гигантской липовой армии, а затем отправится в Шотландию к месту встречи с подводной лодкой. Он собственноручно вручит фото фюреру. Ни много ни мало.

Но для фотосъемки необходим свет. Придется дождаться рассвета. Он вспомнил о полуразвалившемся амбаре, который заметил по пути. Остаток ночи можно провести там.