Игла смерти

Он видел, как пистолет, кувыркаясь, все дальше и дальше ускользает вниз. И плыл за ним, покуда тот не исчез в мутной тьме. Но даже это его не остановило. Лишь натолкнувшись на крутой бок фюзеляжа, Анатолий сбавил скорость и стал на ощупь продвигаться ко дну.

«Где же ты? Куда тебя угораздило?..» – думал он, ощупывая противное илистое дно в поисках выброшенного пистолета. Он не мыслил вернуться без него на поверхность озера. Только с оружием! И только приняв бой! Иначе… Нет, уж лучше навсегда остаться здесь. Как предыдущий пловец, которому не повезло.

Есть! Ладонь нащупала что-то твердое.

«Ч-черт… не то. Либо мусор, либо отвалившаяся от самолета железяка…»

Молодой человек обшарил несколько квадратных метров сбоку от фюзеляжа, куда приблизительно падал «ТТ» Лоскутова.

Но его нигде не было. Нигде…

Находясь на поверхности, он не успел как следует отдышаться и, пробыв под водой всего минуту, почувствовал головокружение, слабость. В другой раз он бросил бы любое занятие и поспешил наверх, но сейчас решил действовать до конца. Тем более что в голову вдруг пришла отчаянная мысль: «Как же я мог забыть про пистолет в кобуре погибшей бабы?! Скорее!..» Мысль показалась отличной, хотя в спокойной обстановке он наверняка усомнился бы в пригодности оружия и боеприпасов, более двух лет пролежавших на дне озера.

Он мигом нашел квадратный дверной проем на боку фюзеляжа и юркнул внутрь самолета. Здесь все было знакомо: справа распухший труп и пара пустых ящиков под потолком, слева несколько метров пустоты. А за пустотой нагромождение тары, которую стережет скелет женщины в офицерской полусгнившей шинели.

«Вот она!» – обрадовался Анатолий, нащупав сукно. Грудь уже разрывалась от желания глотнуть свежего воздуха, но бросить задумку и рвануть к выходу он не мог. Отец со старшим братом будто подначивали: «Давай, Толя! Отомсти за нас! Давай, родной, не останавливайся!..»

И он настойчиво шарил ладонями по шинели, покуда не наткнулся на кожаный офицерский ремень и нанизанную на него аккуратную кобуру. Расстегнув ее, молодой человек выхватил небольшой пистолет, развернулся головой к корме и… вдруг уперся во что-то лбом. Он ощупал предмет и с ужасом понял, что это потревоженный им женский скелет в шинели. Каким-то неведомым образом он снова оказался перед ним. Оттолкнув его, Анатолий стал судорожно грести к выходу, но правая нога за что-то зацепилась и не давала выскользнуть из грузовой кабины самолета. То ли за ящик, то ли за проклятый скелет…

Квадратный дверной проем находился рядом. А найти его Анатолий не мог. Он судорожно перебирал руками, отталкивался ногами и не двигался с места. Кровавая пелена все гуще застилала глаза, мышцы наливались свинцовой тяжестью. Не выдержав, он шумно выплеснул из груди весь воздух и… набрал полные легкие воды.

Агония длилась несколько секунд, после чего сознание навсегда угасло. Раскинув руки, молодой человек медленно опустился на дюралевый пол. Чуть дальше в похожей позе застыло разбухшее тело предыдущего пловца по имени Сергей. А рядом покачивался потревоженный скелет погибшей немецкой женщины в серой полуистлевшей шинели с погонами штабс-арцта.

Эпилог

Москва, улица Красноармейская – Варсонофьевский переулок, 5, больница НКВД

3 сентября 1945 года

Шатун с Хряпой возвращались на съемную хату, где проживали последний месяц. Хата представляла собой большую комнату с отдельным входом на торце двухэтажного мещанского дома. Место было спокойное, соседи тихие и нелюбопытные.

Сунув руки в карманы штанов, Колька Шаталов пинал пустую жестяную банку. Харитон таранил на плече авоську с бутылкой вина, буханкой хлеба и парочкой пузатых переспевших огурцов. Это было все, на что они могли рассчитывать в этот вечер. С некоторых пор корешам приходилось экономить.

Оба походили на святых мучеников, только что освободившихся из СЛОНа[46]. Рожи были кислые, потому как повод для радостной и беззаботной житухи две недели назад растворился, как утренний туман над Москвой-рекой. Не стало притона в Грохольском переулке. Смотрящего за ним Белугу где-то мучили на допросах. Авиатор словно провалился сквозь землю. А Лёва Северный вообще отправился в мир иной. Все дельце, так или иначе связанное с доставкой и продажей наркотического препарата, разбилось подобно китайской фарфоровой вазе и разлетелось на тысячи мелких осколков. Ни собрать, ни склеить. Даже Шатун, не говоря уж о Хряпе, не знал, что делать, где искать концы.

– Хоть в байданщики[47] подавайся! – проворчал Шаталов и со всей дури вмазал носком ботинка по консервной банке. Та со звоном и дребезгом поскакала по тротуару.

– Не, я в байданщики не пойду, – заупрямился Хряпа. – Я лучше в вертельщики[48] вернусь. Знаешь, как я шикарно вертел между Ольховской и Басманной?..

Шатун не слушал кореша. Замкнувшись в себе, он топал на хату и пытался разобраться в том, что произошло и как возвернуть былой фарт…