If you try to break me, you will bleed (ЛП)

Они были женаты уже почти десять лет. Эддара видела, как он ушел на войну, не ведая о своих чувствах; она видела, как он вернулся, истекая кровью, едва живой. В первое же утро, когда он смог встать с постели, она поцеловала его.

Они были женаты уже десять лет, и Эддара хорошо знала своего мужа: она видела тихое, измученное негодование в его глазах, опущенные уголки губ. Она видела, какое бережное уважение он питал к своей сестре и каким хрупким было это чувство.

Её всегда любили больше, сказал он однажды, когда вино развязало его язык.

— Попроси её привезти и твою мать, — тихо сказала Эддара и увидела, как его глаза загорелись.

Я всегда буду на твоей стороне, любимый. Она улыбнулась и улыбнулась, мягко и нежно, потому что Теон слушал её; он видел её спокойную натуру и не называл это слабостью.

Эддара любила его именно за это.

***

Тирион потратил годы на восстановление Западных Земель.

Он потратил еще больше времени на восстановление своей семьи — но это уже другая история.

(Когда Джейме впервые вызвал его на дуэль, вновь достаточно сильный, чтобы потребовать это, Тирион рассмеялся над своим братом. Вечером он закрылся в своих покоях и продолжал смеяться, пока не почувствовал вкус соли на своих щеках.)

***

Мира устала.

Вплоть до костей. Даже глубже. Жойен пережил войну с Иным, но умер в их доме. Сероводье оставило ему желтоватую кожу и трясущиеся руки; ночью он кричал от боли, а днем не произносил ни звука. Мира умоляла его уйти. Не было никакой надобности оставаться в Перешейке. Санса дала бы им убежище, если бы они только попросили.

Но Жойен отказался.

— Я умру здесь, — объявил он, и Мира прорычала в ответ «Почему?»

— Потому что, — сказал он, — это мой дом. Я так долго здесь не был. Не уныние убивает меня, Мира.

— А твои ведения, — решительно сказала она.

— Старые Боги дают, — просто ответил Жойен. — Старые Боги забирают. Нет никаких причин. Возможно, мне следовало умереть много лет назад.

И так продолжалось годы. Мира уговаривала его, плакала, кричала, но Жойен был непреклонен. Он смотрел на неё своими всевидящими глазами, мрачными и понимающими, и Мира уверена, что еще не встречала мужчину более эгоистичного, чем её брат. Спустя десятилетия она похоронила отца и приняла титул Владыки Перешейка, а Жойен все еще цеплялся за жизнь, бледнея и слабея с каждой минутой.

Я выживу, думала Мира даже в самые холодные дни, когда копье прирастало к её рукам, а слезы застревали в горле. Я выживу, даже если никто другой не сможет. Битва у Последнего Очага, их путешествие за стену, их возвращение — Мира похоронила друзей, семью, которую любила и врагов, которых ненавидела. Это сделала она, черноволосая болотная девчонка. Она была уставшей, злой, но ей нужно было позаботиться о замке. У неё был долг — и Мира, несмотря на весь свой смех, всегда выполняла его.

Я выживу, подумала она и вернулась в дом.

***

Роберт Аррен вновь встретился с матерью, когда ему исполнилось шестнадцать. Было что-то жалкое в её тонких, длинных прядях волос, подумал он, напоминание о том, что когда-то было прекрасно.

Предательница, называл её Бронзовый Джон за убийство отца Роберта. Однажды, когда он был очень пьян, он выплюнул шлюха.

Но Роберт знал, что происходит с людьми, когда им говорят, что они должны любить только тех, кого им скажут. Возможно, вместе с глазами матери он унаследовал и её сердце. Возможно, другие назовут это слабостью.

Несколько месяцев назад Бронзовый Джон усадил его и рассказал, что происходит с женщинами, у которых есть внебрачные дети — он увидел, как Роберт целует служанку на кухне.

Если бы кто-нибудь рассказал это его матери, если бы она влюбилась… Роберт видел свое будущее в глазах матери. Он видел, как сам становится ею.

— Мой бедный мальчик, — прошептала она, ковыляя вперед и обнимая его бледными руками.

Роберт видел, как скривился в отвращении Бронзовый Джон. Он чувствовал, как внутри него самого закручивалась жалость.

Но он был взрослым человеком.

Он глубоко вздохнул, крепче обнял её, женщину, которую едва помнил и сказал:

— Я скучал по тебе, мама.

***

Робб любил свое королевство.

Он любил Север, он занимал в его сердце так много места, что оставался лишь маленький кусочек, который занимала его семья. Откуда же было взяться месту для любви?

Конечно, он мог бы жениться на какой-нибудь красивой и хорошей женщине, родить наследника для Севера. Он мог бы, если бы это было необходимо.

Но ведь в этом не было необходимости, не так ли?

***

У Маргери были и другие любовники, когда Аша уехала, и она знала, что у Аши тоже были любовники.

И все же.

Все же.

Был безумно жаркий день, они были пьяны от вина, и Маргери смастерила корону из соли и водорослей. Она надела её на свои тяжелые каштановые кудри, и Аша побледнела, а потом вспыхнула от желания.

Возможно, это была не совсем любовь, но что-то близкое к ней. Когда-то Маргери захотела бы большего, но возраст научил её сдержанности. Поцеловав Ашу, она почувствовала на языке привкус соли, и Маргери поняла: соль — не только вкус слез.

Это вкус свободы.

***