Иерусалимский ковчег

— Это не твое дело! — нервно проговорила графиня. — Делай, как я сказала!

— Воля ваша, — вздохнул Семен и закрыл за собою дверь.

Графиня привстала с канапе, оправила шуршащее платье и бросила русалочий взгляд в каминное зеркало.

— Пора, — сказала она, облачившись в короткий мышиный спенсер на шелковистой ярко-малиновой подкладке. Небрежным движением руки графиня Лидия спрятала свои прекрасные волосы под серебристой бархатной шляпой на шелку, богато отделанной парижскими лентами и перьями.

— Пора, — согласился я и вышел из комнаты. Лидия Львовна Полянская последовала за мной.

Я помог открыть графине дверцу кареты.

— Прошу, — поклонился я, а Кинрю подал ей руку.

Лидия Львовна вздрогнула:

— Кто это? — испуганно спросила она.

— Юкио Хацуми, — представил я графине Полянской своего золотого дракона. — Мой старый друг и преданный слуга.

— Так вы о нем писали в своей записке? — изумилась она. — Ah, que c'est amusent! — воскликнула графиня, как только оправилась от неожиданности.

Кинрю прекрасно понял, потому как никогда не нуждался в переводчиках, что сказала Лидия Львовна, но, вопреки тому, что японец не нашел в этом ничего забавного, он так ничем и не выдал даме, что прекрасно говорит по-французски.

Тактика его была мне знакома, именно таким образом было гораздо легче узнать массу всего нового и интересного. При человеке, который не понимает ни слова, собеседники во все времена чувствовали себя свободнее и иногда поверяли друг другу даже сокровенные тайны.

Возница стегнул лошадей, и карета тронулась с места. Кинрю разложил на сидении свою шахматную доску. Почему-то на этот раз он не взял с собой свою легендарную вай ки.

— Вы играете в шахматы? — обратилась к нему Полянская.

Японец кивнул.

— Разрешите составить вам компанию, — попросила она.

Кинрю передвинул на ее стороны все белые фигуры. Через час Лидия Львовна объявила мат моему дракону.

— Не может быть! — растерянно воскликнул японец, а мне стало очень тревожно за судьбу нашего нелегкого предприятия.

Графиня заулыбалась.

— Мой жених научил меня играть в эту игру, — объяснила она свое везение.

— Он великий математик? — с интересом осведомился Кинрю.

— Нет, — возразила ему Полянская. — Он — великий человек!

С этим трудно было поспорить, вряд ли мальтийцы выбрали бы себе в бальи личность заурядную и ничем непримечательную.

— Расскажите о нем, — попросил Кинрю.

Графиня было открыла рот для того, чтобы поведать о любимом человеке, но неожиданно передумала.

— Сами увидите, — только и сказала она.

— А что из себя представляет ваше имение? — подключился я к разговору.

— Мое? — удивилась графиня, но мгновенно сориентировалась, припомнив, что скоро выходит замуж за его обладателя. — Ну, конечно же, — сказала она. — Мое будущее имение, — поправила меня Лидия Львовна. — Это нечто невероятное, Анатоль человек с фантазией! — восхищенно произнесла она. — Я полагаю, что вам это путешествие надолго запомнится, — усмехнулась русалка, и мне ее слова показались зловещими.

К родовому имению Анатолия Дмитриевича Елагина мы подъехали около часа дня. Я прильнул к каретному окошку, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Как и следовало ожидать, по дороге на жизнь и честь молодой графини никто не покушался.

— Полагаю, — заметил я, что ваши преследователи наконец-то оставили вас в покое.

— Бог милостив, — сказала графиня Лидия и потянулась за ридикюлем. Достала из него круглое зеркальце и принялась прихорашиваться.

— По жениху соскучились? — поинтересовался Кинрю.

— Конечно, — вздохнула графиня и бросила на меня короткий испытующий взгляд. Я сделал вид, что ко мне эта реплика нисколечко не относится. Хотя, если говорить откровенно, я должен признать, что меня задели ее слова, вопреки тому, что я тщательнейшим образом боролся со своими личными чувствами.

Мы выехали на главную аллею регулярного парка, миновали небольшую часовню и оказались у огромного трехэтажного дворца с ротондой, украшенной вытянутыми ионическими колоннами.

Аллея вся сплошь была усеяна опавшими пожелтевшими листьями, мраморные скульптуры казались унылыми на глянцевом фоне осеннего неба, которое с самого утра грозило разразиться дождем.

На веранде, к которой прилегала ротонда, украшенная декоративными решетками, появился и сам хозяин имения в сопровождении целой свиты.

— Анатолий Дмитриевич, — шепнула мне на ухо Полянская.

— Mais c'est un palais! — восхищенно воскликнул я.

— Вы еще не видели самого главного! — с гордостью сказала графиня. Я не мог с этим не согласиться, потому как баварская переписка представляла для меня гораздо больший интерес, чем это архитектурное сооружение.

— Кто эти люди? — спросил у нее Кинрю.

— Елагинская свита, — повела плечами графиня Лидия Львовна.

— В каком смысле? — заинтересовался я.

— Анатолий Дмитриевич — оригинал, — ответила Полянская. — У него здесь нечто наподобие императорского двора, — объяснила она. — А все эти люди — его свита! Он нанимает за плату обедневших дворян и предлагает им дворцовые должности. У него даже церемонимейстер имеется.