Иерусалимский ковчег

Пульхерия Вениаминовна изменилась в лице, ее маленькие накрашенные глазки забегали под выгнутыми бровями, кровь прилила к щекам.

— Вы все только смерти моей и дожидаетесь, — прошипела она, всхлипнула и выбежала из библиотеки, с грохотом захлопнув за собой дверь.

— И так целыми днями, — устало промолвила Анна Александровна.

— Что с ней происходит? — осведомился я, ее поведение показалось мне подозрительным.

— Нервы, — махнула рукой Аксакова. — Я вам открою по секрету, за ней тут один чиновник немолодой ухаживал, ну, вот она и возомнила незнамо что, а он возьми да и исчезни в неизвестном ей направлении, вот она и беснуется.

— Покажите мне шкатулку, — велел я Анне. Она послушалась и открыла секретер, достала из ящика небольшой ларец розового дерева изящной работы. Я осмотрел его, замок оказался сломанным. Впрочем, я и раньше встречал такие «запоры». Подобный замок нетрудно было взломать и шпилькой.

— Вот, — сказала она, разведя руками.

— И давно вы это обнаружили?

— Только вчера, после нашего разговора, — ответила Анна Александровна и повернулась к окну. Брильянтовые серьги в ее ушах со звоном качнулись.

Тогда я подумал, что письмо могло быть украдено довольно давно. Кто мог это сделать? Я полагал, что, вернее всего, кто-нибудь из домашних. Очень уж странно вела себя тетушка Пульхерия Вениаминовна. И что там у нее, любопытно, за ухажер? Не по его ли нижайшей просьбе тетушка взломала замочек? Ключик-то от секретера и у нее имелся! Я решил, что об этом еще стоит поразмышлять.

— Я не придавала значения тому, о чем говорил Виталий, — сказала Аксакова. — Я была сильно рассержена, зла на него. А он все твердил о какой-то опасности, говорил, что речь идет о жизни и смерти, об Ордене. Я так сожалею теперь, что мало прислушивалась к его словам!

— Не терзайте себя, — произнес я как можно мягче. — Его все равно не вернешь.

— Но письмо! — воскликнула Анна. — Если его убили…

— Письмо я постараюсь найти, — пообещал я ей.

— Он просил передать его вам в случае непредвиденных обстоятельств и что-то все время повторял по-французски.

— Что именно? Попытайтесь вспомнить, — попросил я ее. — Это может быть важно!

— Как же это? — Анна нахмурилась и поднесла ко лбу свою тонкую руку. — Ах, да, вспомнила! — обрадовалась она. — Он все время повторял: «Mais que diable allait il faire dans cette galere?»

— И зачем только черт дернул меня ввязаться в это дело? — удивился я.

Анна Александровна подтвердила.

Я поблагодарил ее за ценную информацию и вышел из дома. Но нанимать извозчика я не торопился, заключив, что если мои предположения верны, то на улице вот-вот должна была появиться тетя Пульхерия, для того чтобы предупредить своего воздыхателя, что ее преступление раскрылось.

Тетка не заставила себя ждать. Из родных пенат она вы— бежала, набросив легкий салоп, так как погода снова испорти— лась, и ветер, пробирающий до костей, нагнал огромную свин— цовую тучу, грозившую разразиться ливнем.

Притаившись за деревом, я наблюдал, как Пульхерия без труда поймала извозчика. Следом за ней я проделал тоже самое и велел вознице следовать за ее экипажем.

— Если успеешь, плачу в три раза больше, — пообещал я автомедонту, и он, как мог, погнал лошадей.

IV

Тетушка, судя по всему, преследования не заметила, до такой степени пребывала она в нервическом перевозбуждении. С Сергиевской экипаж ее свернул на окраины города, и мой кучер последовал за ней почти что не отставая. Среди пешеходов все реже стали встречаться блестящие военные, изящно одетые барышни и модные господа, все больше стало попадаться простого народа да отставных солдат.

Мы долго попетляли по Петербургу и в итоге свернули в Щербаков переулок. Карета Пульхерии остановилась у небольшого двухэтажного домика, где, как я понял, сдавались в наем квартиры.

Извозчику я велел лошадку попридержать и остановиться напротив, будто бы у подъезда одного из мещанских особняков, выбрав для себя превосходный наблюдательный пункт.

Тетя Пульхерия с огромным трудом, но все-таки выбралась из коляски, изрядно попутавшись в своих темно-малиновых юбках, маячивших ярким пятном на фоне пасмурного пейзажа. Наконец, она позвонила в дверь, и ее пропустил сомнительного вида привратник в чуйке.

Я же остался ждать, что будет дальше, внимательнейшим образом следя за дверями. Не прошло и пятнадцати минут, как из дома выбежала тетушка, вся в слезах, и опрометью нырнула в ожидающий ее экипаж.

— Ну, пошли! — крикнул кучер, и карета покатила прочь от этой халупы в сторону городского центра.

У меня было всего несколько секунд на раздумья: последовать за ней или оставаться на месте и разузнать, зачем сюда заезжала тетя Пульхерия.

Я выбрал второй вариант, приказав извозчику дожидаться на месте. Дверь мне открыл все тот же привратник, скосив на меня озабоченные глаза.