Идущие следом

– Будь она проклята, тварь, – пробурчал Ван Аркон.

– Орландо… – тихо произнёс отец Даниэль.

– Что вам угодно? – так же тихо спросил де Брег.

– У вас не осталось глотка вина?

– Вина?!

– Да. Я бы сейчас выпил.

– Увы, святой отец, – поморщился де Брег и поднял изорванную флягу. – Вино досталось земле. Эти мохнатые твари, чёрт бы их побрал, добрались до него раньше вас.

– Не повезло… – выдохнул священник.

– Не переживайте! Вернёмся в замок, и я выставлю вам дюжину бутылок. Лучшего вина, которое найдётся в этом сумрачном графстве! Вина и целое блюдо жареных каплунов. Жаль, что мы далеко от Баксвэра. Мастер Гай Григориус их прекрасно готовит.

– Боюсь, что после всего увиденного… – грустно усмехнулся отец Даниэль. – Дюжины нам не хватит.

Глава 22

Полагаю, что наше возвращение в замок, как и предание земле погибшего Паскаля Жанэ, можно опустить. Сия рукопись и так пропитана кровью моих воспоминаний. Единственное, что позволю отметить особо, так это надпись на надгробном камне, источником для которой послужили слова Евангелия от Иоанна: «Maiorem hac dilectionem nemo habet, ut animam suam quis ponat pro amicis suis…» – Нет большей любви, как если кто положит душу свою за други своя… Паскаль Жанэ заслужил эти слова. Полностью. До самой последней точки.

Надо сказать, что священник полностью выполнил данное слово, отслужив заупокойную мессу по убиенному воину и снял обвинения со стражника, который открыл ворота нашему бедному сержанту. Пусть это прозвучит и не совсем прилично, но отец Даниэль исполнил и другое обязательство, которое касалось вина. Вернувшись в замок, они с шевалье де Брегом изрядно напились, да так, что святой отец заснул прямо за столом, уронив голову на блюдо со свежей зеленью и сыром. Последнее, что он успел сделать – прохрипеть несколько слов из песни о кабаке, весёлом монахе и его верном осле…

Через два дня мы покинули замок Буасси и направились обратно в Вердан-Фуа. Господь был милосерден к нашим желаниям, и после должного числа дней мы увидели знакомые стены. Ирэн де Фуа, слегка заскучав в обществе служанки, последний день провела в седле, выказывая мастерство в верховой езде и любезность по отношению к нам. Мы, в свою очередь, пытались развлечь её неторопливой беседой.

– Простите, ваше сиятельство, вы не знаете, что это такое? – спросил де Брег, указывая на далёкий огонёк. – Похоже на огонь в одной из сторожевых башен.

– Вы правы, Орландо, – ответила Ирэн де Фуа. – Так повелось издревне, задолго до моего рождения. Судя по рассказам отца, даже он не знал, кто именно из предков ввёл сие правило, но оно соблюдалось неукоснительно даже в самые трудные и опасные времена.

– С какой же целью, позвольте спросить?

– Огонь поддерживают затем, дабы путники, застигнутые непогодой, могли найти приют и защиту. Эта сторожевая башня так и называется: «Путеводная».

– Милая традиция… – пробормотал Орландо де Брег и бросил на меня быстрый взгляд. Я, слегка устав после дневного перехода, не понял причины этого внимания, но согласился, что забота о путниках, коих ночь застала в дороге, дело весьма богоугодное.

– Воистину, – поддержал мои слова отец Даниэль и равнодушно посмотрел на далёкую башню.

– Этот замок поразительно красив! – восхищался мой друг.

– Его строил знаменитый Рамигарт, – сказала графиня.

– Вот как? – удивился шевалье. – Мне доводилось слышать о многочисленных талантах этого архитектора!

– Да будет вам известно, что Рамигарт был монахом! – наставительно заметил Даниэль и важно насупился, словно он тоже принимал участие в создании этой твердыни.

– Разве сие умаляет его талант строителя? – не удержался от ехидной реплики де Брег.

– Боже вас упаси!

– Вот и я так думаю, – кивнул Орландо и повернулся к графине: – Полагаю, что сверху замок выглядит ещё прекраснее. Жаль, что простым смертным не дано парить над землёй, подобно птицам и Ангелам Господним.

– Если вам это интересно, шевалье, то обязательно покажу свиток, на котором изображён план этой твердыни с пометками, сделанными рукой Рамигарта.

– С превеликим удовольствием, ваша светлость. Я почту за честь увидеть труды великого мастера, почитаемого далеко за пределами этих земель!

После прибытия в замок и скромного ужина мы разошлись по предоставленным нам покоям. Признаться, дорога изрядно меня утомила, и я сразу отправился спать, проваливаясь в тяжёлый, лишённый сновидений сон…

Мне показалось, что едва смежил веки, как раздался стук в дверь, но судя по темноте, царившей в комнате, немного поспать мне всё же удалось. Вздохнув, я поднялся с кровати и, едва не засыпая на ходу, открыл дверь, чтобы увидеть недовольное лицо Орландо де Брега. В руках шевалье держал какой-то свиток, перевитый широкой пурпурной лентой, украшенной множеством сургучных печатей.

– Вы что, спите?! – нахмурился Орландо, словно подозревал меня в неких непотребных и совершенно непозволительных действах.

– Какой уж тут сон, – сказал я, стараясь хоть немного проснуться. – Среди ночи…

– Прекрасно! – проходя в комнату, сказал он. – В вашем возрасте излишний сон вреден.