За много лет и пространств отсюда Четвёртая вновь заваривает чай. Она ничуть не волнуется, что опять совершила правонарушение. Белая квартирка на последнем этаже высокого здания, подпирающего собой бесцветное небо, тиха, тепла и уютна. В окна скребётся серенький северный дождь.
— Открыла дверь?
— Да.
— И куда?
— Без понятия. Но оттуда хорошо пахло.
Седоволосый Капитан, сидя в кресле, хмурится и ворчит.
— Главный апостол с ключами от золотых ворот… Проводник в райские кущи! Узнают — выгонят. И память подправят. Будешь спать под мостами и просить подаяние. Брошу тебе пару монет, так и быть…
— Ты — настоящий друг. Пей и заглохни.
И он пьёт, топя в чае улыбку.
Часть вторая. Разрубивший Луну
I. День первый
1. Серый
Я вообще-то добрый человек, но зверею, когда меня будят. Несвоевременная побудка — самое грубое вторжение в личную жизнь. Особенно тогда, когда делается таким варварским методом, как швыряние камней в окошко.
Ну ладно, не камней — камешков. Маленьких речных голышей, которые, однако, запущены с должной меткостью, чтобы сбить с полки над моей лежанкой стоящую там папашину оловянную кружку. Любимую папашину оловянную кружку.
Кошмар!
Я вскакиваю, запутываясь в одеяле вялыми со сна ногами, и падаю на пол, к кружке, которая подкатывается мне под бок, ластясь, как холодное цилиндрическое животное. Пока я проверяю её, ощупывая, на предмет свежих вмятин и царапин, моё сердце стучит, будто я только что пробежал до реки и обратно. Но Разрубивший милостив — за исключением старых, всё по-прежнему. Фух… А то не сносить бы мне головы.
— Глупая девчонка, — рычу я достаточно громко, чтобы меня услышал метатель камней. — Я отрежу твою косу и сожгу её на пустыре!
В ответ на мои угрозы смеются.
— Сначала поймай, задница!
Звонкий у Лады смех — как апрельская капель. Из-за такого смеха на неё невозможно сердиться, как невозможно сердиться на весну. Но я упрямо удерживаю на лице разгневанную, как мне думается, гримасу и лезу на подоконник с твёрдо выраженным желанием надавать этой настырной девке по шее.
— Задница! — приветствует Лада мою опухшую морду, показавшуюся в оконном проёме. — Ты и правда похож на задницу, Серый. Что у тебя с лицом?
Плотный, уже налитый жаром утренний воздух толкает меня в лоб. Сегодня будет отличная погода.
Я хочу сказать Ладе, что Посвящённой-младшей нельзя так ругаться, но вместо этого бурчу традиционное «доброе утро» и вываливаюсь наружу, прямо в траву, так и не выпутавшись из одеяла. Сворачиваюсь на росистых стеблях в клубок, демонстрируя своё желание вернуться в тот сонный туман, из которого меня грубо выдернули. Давлю на жалость. Дайте поспать… Девичья нога, обутая в неряшливый башмак, тычется мне под рёбра. Ворчу и изворачиваюсь, чтобы шутливо укусить Ладу за лодыжку. Она хохочет.
— Серый, же ты задница, а не собака… Ну и здоров ты спать! Знаешь, сколько сейчас времени? А помнишь, о чем мы вчера договаривались?
Помню.
— Ты могла бы разбудить меня каким-нибудь другим способом. Более цивилизованным, что ли. Постучать в дверь…
— И получить от твоего папаши?
— Он не ночевал дома. Или…
— Но я-то не знала.