Иди к черту, ведьма!

А вот Виктор раздражался и ревновал. И однажды, вернувшись из театра, Ева обнаружила, что игрушки свалены в кучу, а ее Григорий заточен в пластиковую переноску.

– Кот меня достал, – заявил Виктор. – Мы должны от него избавиться. У нас тут круглосуточная ветеринарка, давай его усыпим.

Он привел какой-то формальный повод в виде подранного кресла, обоев и оцарапанной руки.

От такой неоправданной холодной жестокости Ева онемела. Она впервые ясно посмотрела на этого мужчину и… разлюбила его окончательно и бесповоротно. Мгновенно. Григорий был освобожден, Ева тоже стала совершенно свободной. А Виктор со скандалом покинул ее жизнь и ее квартиру.

Все проблемы оказалось достаточно просто уладить: Григорий и Ева дообдирали обои в коридоре, теперь стены радовали глаз приятным мятным цветом. Кресло было выкинуто, и места стало больше. А Григорию была куплена когтеточка.

– А у меня сегодня свидание. – Ева перевернулась на бок, положила руку под щеку. – Посмотрим, как себя будет вести Андрей на этот раз.

Кот бросил на нее подозрительный взгляд, как будто понял.

– Что-то я не уверена в нем, хотя он симпатичный. Конечно, не такой красивый, как ты, – ворковала Ева.

Григорий довольно сощурился. Он был уверен в собственной неотразимости.

Ева поднялась с постели и сладко потянулась. Спала она всегда совершенно обнаженной. Даже самая легкая ночная сорочка казалось ей душной и жаркой. Часто лунными безоблачными ночами во сне Ева сбрасывала одеяло, открывая себя призрачному, зыбкому свету, тогда ее смугловатая кожа приобретала особенную гладкость и сияние.

Вообще выглядела Ева так, словно по высшему замыслу должна была стать брюнеткой. Яркие черные ресницы и брови, сочные винные губы, карие глаза, которые временами казались зелеными. Но потом кто-то резко изменил план и наделил ее светлыми пепельно-русыми волосами.

Ева пробовала восстановить гармонию и какое-то время красилась в темный цвет, но по неведомой причине краска не хотела держаться и вымывалась почти мгновенно, оставляя пережженный неопределенный оттенок. Неопределенный оттенок больно ранил тонкий художественный вкус, поэтому от попыток пришлось отказаться.

Родители Евы были русыми и светловолосыми. В семье ходила шутка, что в ней проявились гены прапрадеда, которого все упорно называли Греком. О нем было известно только то, что он носил золотую серьгу и плавал на корабле. Глядя на фотографии прабабушки, Ева обычно думала, что скорее уж далекий дедушка был цыганом.

Узнать точно не представлялось возможности, но, как говорится, из песни слов не выкинешь: Ева питала слабость к крупным серьгам и кольцам с цветными камнями. И хотя не признавалась в этом даже себе, ей нравились красные рубашки на мужчинах.

Тем временем Еве предстоял сложный утренний выбор. Она неторопливо подошла к комоду и открыла ящик с бельем – источником мотивации и тонкой душевной настройки женщины. Если бы Ева была колдуньей, этот ящик мог бы стать местом силы в ее доме.

Комфорт, стабильность и полное принятие своего «я» были представлены коллекцией хлопковой классики с божьими коровками на попе, с веселыми надписями и марширующими енотами. Но сегодня этот вариант не рассматривался. Взгляд Евы скользил по черному шелку и кружеву. Эти комплекты – своего рода универсальный доспех, защищающий самооценку от почти любых превратностей судьбы. В черном цвете воплощались неотразимость, уверенность в себе и безоговорочные победы.

Она прищурилась и подцепила переплетение красных веревочек с крошечным лоскутком. Это дорогущее творение дизайнера принадлежало безбашенности, риску и самым смелым фантазиям, но отличалось очень неудобным кроем. Своего рода особенное оружие для особенных случаев.

Ева покачала головой. Нет. Все-таки черное.

Выбор сделан.

Глава 2

Не успел Варфоломей оглянуться, как были улажены все формальности, и он обнаружил себя стоящим перед порталом, ведущим в мир верхний, то есть на Землю. Чем ему там предстояло заниматься, Варфоломей не знал: все происходило в такой спешке, что начальник только сказал: «Справишься, инструкции по прибытии».

Маленький пожилой черт, подслеповато щурясь, водил дрожащими лапами по блестящим рычагам. На груди у него висел пергамент с древними рунами: «В случае чего – того. Тряси».

Варфоломей призадумался и решил, что перевел неточно. Просто подзабыл руны со школы.

– На Землю? – прошамкал черт.

– Да.

Варфоломей попереминался с копыта на копыто, и сердце его тревожно сжалось. Все-таки из Ада он раньше не выезжал. А служитель портала продолжил созерцать рычаги. Было слышно, как за стенами течет лава. Что-то назойливо тикало. Где-то вдалеке ухнул, а потом крикнул бес-пересмешник.

– Эм-м… – прервал затянувшуюся паузу Варфоломей.

Тогда старый черт вдруг оживился и бодро начал:

– Да, так вот это самое… ага.

Он оборвал странную фразу на полуслове и устремил взгляд в пространство.

Ситуация выходила дурацкая. Не так Варфоломей представлял начало новой жизни. Хотя ни в одном из миров никто не представляет себе начало собственной жизни. На то оно и начало, чтобы с него все начиналось.