Идея фикс

— Замолкни! Это ты — старая. А мне всего сорок два. Год разницы приравнивается в этой ситуации к пяти. Я и развестись успела, и Фонд возглавить, и Машку к школе подготовила. Пойдет в гуманитарную на Кропоткинской.

— Не пойму я тебя… Ноль эмоций. Я думала, ты в Майкла, как кошка, вцепишься, при такой-то неземной любви.

— А может, не было любви-то? — Лара уронила нож и серьезно уставилась на подругу. — Знаешь, что мне иногда кажется? Что мне только одна любовь на жизнь была выдана. Остальное все — фальшивки, стразы. Блестят, и ладно. Главное — Машка растет. Да и мне не скучно.

— Еще бы! Хронически преуспевающая вумен. И выглядишь классно, — обиженно признала Катя.

— Не расстраивайся, жуй. Каждому свое. Все изначально запрограммировано во вселенском информационном поле. Феликс точно знает. Рыпаться бесполезно. Что тебе в высшей канцелярии выписали, то и получишь — копейка в копейку.

— Нет, Лар, я, наконец, поумнела. — Катя приберегала новость на десерт, но не удержалась. — Роман перевожу, фантастический. Хороший автор. А редактор… — Она закатила глаза. — Тридцати лет, Тарковского всего наизусть шпарит, родственник. Глазищи, как у Христа. И знаешь, мне руку целует!

— Окстись, старушка! Какие мальчики при твоей добродетели?

— Ради него я испорчусь. Стану гадкой-прегадкой. Лар, ты про блузку ничего не сказала. Мой цвет — индиго. Не Версаче, но и не с Лужников.

Лара внимательно присмотрелась к подруге, словно увидела ее впервые. Когда встречаешься регулярно больше двадцати лет, то ничего не замечаешь. Была Катька в университете заводной, дерзкой, идеологически невыдержанной. Родила на четвертом курсе от диссидента и на всю жизнь так в резонерках и осталась. Вроде как мелкомасштабная Новодворская. А теперь — мальчику руку целовать тянет! И блузки помоднее высматривает…

— Поздравляю! — Лара достала из морозилки ведерки с мороженым. — Девушка становится женщиной.

— Мне не накладывай! Одну ложечку. Худею. — Она пододвинула Ларе очаровательную конусообразную вазочку из рубинового стекла.

— А я — нет. Буду жрать и заниматься делами до одурения. Доклад на пятнадцать минут сбацала. В субботу улетаю в Милан. Престижная конференция. — Лара демонстративно уплетала мороженое. И вдруг, сдвинув брови, уставилась на подругу — на ее изящно вздернутый мизинец, на джокондовскую загадочную полуулыбку. — Ой, Кэт… Да ты ж влюблена! И знаешь, что еще?

— Что? Зуб от холодного прихватило? Скривилась вся.

— Хуже. Я тебе завидую.

Глава 15

Миланский роман с Сержем Бонованом разыгрался, как по нотам. Оба его участника, считавшие себя музыкантами, могли по достоинству оценить изящное построение лирической темы. Сержу не изменил вкус: учитывая свой возраст, он предпочел классику, а следовательно, не упустил грациозную прелюдию продолжительностью в двое суток.

Все началось с непринужденных бесед, многозначительных, обволакивающих улыбок и очаровательных комплиментов. В перерывах между заседаниями секций Серж неизменно оказывался рядом с Ларой, взяв опеку над русской гостьей. Он прекрасно знал город, обладал элегантной моделью «Ягуара» с белым лайковым салоном и поднимающейся крышей.

— Дух захватывает, когда пытаюсь вообразить месяц, проведенный с тобой, Лариса. В какой-нибудь глуши на Адриатическом побережье. Увы, у нас остается всего лишь пять дней. Терять каждый из них — преступление. Я не встречал и вряд ли уже встречу такую женщину. Ты чудо, Лара. Приз за прилежание в труде и воздержание в личной жизни. — Здесь Серж решительно обнял даму в припаркованном возле отеля автомобиле и поцеловал.

Она не сопротивлялась, откинув на спинку кресла слегка закружившуюся голову. Но вместо того чтобы захмелеть от близости ставшего ей небезразличным мужчины, тут же протрезвела. Увы, мсье Бонован не волновал и, очевидно, не мог взволновать ее тело, несмотря на умение ухаживать, на всю свою европейскую изысканность и даже на то, что у Лары давным-давно не было романов. Не считая разговорно-платонического времяпрепровождения с Феликсом.

Все это стало совершенно очевидно, когда они поднялись в его номер и, выпив по бокалу шампанского, совершили акт любви.

«Акт любви, акт любви», — крутилось в голове Лары странное, навязчивое и противное, как оса, словосочетание. Подхватив свои вещи, она торопливо одевалась в ванной. Яркий свет безжалостно свидетельствовал о том, что не слишком юная, весьма рациональная особа с пристальным, не замутненным страстью взглядом не могла заниматься в постели малознакомого пожилого мужчины не чем иным, как совершением «акта». Весьма культурный и почти целомудренный акт, разыгранный в традициях «роковой страсти», по существу, имел весьма отдаленное отношение и к любви, и к сексу.