Идефикс. Часть первая.

_{[1] Парасоль (фр. parasol – букв. «против солнца»)– зонт, предназначенный для защиты от солнца. В XVIII–XIX веках представлял собой модный аксессуар, с которым дамы отправлялись на прогулку.}

Акт первый. Глава 4

– Кто-нибудь видел Уэйда?!

Низкорослый мужчина в дорогом костюме, под которым искусно прятался живот, лишающий его фигуру правильных пропорций, метался от кулисы к кулисе в поисках драматурга.

До начала представления оставалось не более двадцати минут, многие зрители уже заняли свои места и теперь вели светские беседы, пытаясь предугадать, чем на этот раз удивит их прославленный поэт. Сюжет спектакля держался в строжайшей тайне, но не в угоду интриге, а по большей части из-за страха управляющего потерпеть неудачу, ведь новая пьеса Уильяма Уэйда была ничем иным, как переложением его ранних трудов, прежде не ставившихся на именитых подмостках.

Фрэнк Рид – а именно этот джентльмен сбил ноги до мозолей, пытаясь отыскать лондонскую «звезду» трагикомедии, – совсем недавно вступил в должность управляющего театром и в настоящий момент находился на испытательном сроке. В погоне за успехом, вопреки мнению и советам коллег, Рид сделал ставку на известное имя, загнав себя в зависимость от прихотей капризного гения. Уильям Уэйд в последнее время почти не писал, зато вёл весьма скандальный образ жизни, отчего подвергался осуждению в обществе. Но, не смотря на это, его по-прежнему возносили, от того поэт и позволял себе балансировать на гране между творческой распущенностью, свойственной писателям, и нравственной деградацией. Подписывать контракт Уилл не собирался, так как считал недопустимым сковывать вдохновение обязательствами, но утомившись от навязчивого преследования управляющего, пророчившего ему ошеломительный успех, таки согласился стать штатным драматургом, вот только не уточнил качество предоставляемых для постановок пьес. И всё бы ничего, коли в первый раз открестившись посредственным трудом, мастер взялся за перо, но налагаемые соглашением сроки повлияли на его трудолюбие не более чем дождливая погода на желающих посетить театр «Её Величества» этим хмурым вечером, – ожидался аншлаг.

– Сидни! Ты не видел Уэйда?!

Заприметив средь толпящихся актёров Гранта, близкого приятеля драматурга, Фрэнк ринулся вперёд, распихивая всех, кто попадался на пути. Сидни было хотел нырнуть за декорации, чтобы избежать разговора с начальством, но Рид юрко протиснулся между двух ряженых дам и схватил актёра за подол камзола.

– А ну стой, негодник! Где твой «высокоуважаемый» собутыльник?!

Грант обернулся, глядя на джентльмена озадачено, словно понятия не имел о ком идёт речь.

– Где Ульям Уэйд? – по слогам произнёс Рид, щуря в негодовании глаза.

– Наверняка, где-то здесь, сэр, – пожав плечами, ответил Грант. – Я видел его буквально минуту назад, он стоял вон там…

Актёр указал управляющему на кулисы, а когда мужчина обернулся, тотчас скользнул в суетливое море париков, перьев и накрахмаленных шаровар.

– Вот прохвост! – рявкнул Фрэнк, осознав, что его обдурили. – Уволю! Уволю к чёртовой матери и тебя, и твоего самовлюблённого дружка!

– Мистер Рид, – обратилась к мужчине одна из актрис, – мне кажется, я видела сэра Уэйда у крайнего занавеса.

– Давно?

– Совсем нет.

– Спасибо, мисс…

– Терон, Анжела Терон, – миловидно улыбнулась дама средних лет, но Фрэнк не обратил на её учтивость никакого внимания, спешно зашагав к дальним кулисам.

Пробираясь через залежи декораций, чертыхаясь на каждом шагу, Рид оказался у задника. Тяжёлые портьеры винного цвета, обычно струящиеся ровной линией, сегодня небрежно топорщились в одном месте и подозрительно трепыхались. Вскоре, несмотря на царивший вокруг шум, мужчина расслышал затяжной возглас и, решив, что человеку по ту сторону нужна помощь, ринулся к месту происшествия. Не мешкая, мужчина откинул бархатную ткань в сторону и, взвизгнув точно поросенок брошенный на плаху мясника, отпрянул назад.

Взору управляющего открылось совершенно непотребное зрелище – обнажённый мужской зад в ворохе женских юбок. По обе стороны от бёдер развратника торчали худенькие дамские ножки в чулках, съехавших до колен. Тощие девичьи пальцы вцепились в угловатые мужские плечи, а театральный парик, зацепившись за сверкающую вышивку на спине тёмного пиджака, по фасону отдалённо напоминающего военный мундир, повис бесформенной мочалкой.

– Святая Дева Мария! – воскликнул Рид, схватившись за сердце.

– О нет, Фрэнк, это всего лишь мисс Томпсон, но и до вышеупомянутой распутницы я вскоре тоже доберусь, – донёсся до управляющего низкий, хрипловатый голос, исполненный ядовитой иронии.

Ульям Уэйд обернулся через плечо, не отрываясь от процесса. На его губах горела насмешливая улыбка, но в глазах царила беспроглядная пустота – никаких страстей, лишь чернеющий омут равнодушия.