Идеальный вариант

Наташа снова посмотрела в зеркало и вздохнула. «Лягушонка. Лягушонка и есть. Как ни накручивайся и не наряжайся, а двадцать лет не скинешь. И волосы не так блестят, и глаза не светятся, и фигура не сводит с ума, да и сердце не трепещет. Нет, бьется, конечно, от волнения, но уже не так быстро».

Через полчаса Светка оглядела свое творение и удовлетворенно кивнула:

– Ну вот, родная мать не узнает.

– А не мать? – усмехнулась Наташа, и подруга тут же ответила лукавым подмигиванием:

– Тем более.

«Лучше бы узнал. Хотя почему должен не узнать? Да, постарела. Да, изменилась. Но ведь не до неузнаваемости же. И почему, собственно, я так нервничаю? Он, поди, тоже не мальчик. Может, поседел, может, полысел. Да и животик вполне мог наесть. Ладно, скоро увидим. И будь, что будет».

Еще через пятнадцать минут, когда она снова надушилась и нацепила шарф, подруги, наконец, выкатились и заторопились к метро.

– Опаздываем! – свирепела Светка и включала пятую скорость.

– Сбавь обороты! – стонала Наташа. – Иначе вместо школы поведешь меня в травмопункт.

Та чуть замедляла ход, но говорила расстроенно:

– Там, наверное, все съедят.

– А ты что, из голодного края?

– Я, Наташка, учитель, причем незамужний. Левых доходов не имею и по таким мероприятиям каждый день не шастаю, так что шевели ластами и не порти праздник.

По поводу левых доходов Светка, конечно, душой кривила. Частные ученики никогда не переводились, а с вводом ЕГЭ услуги сильных русистов заметно подорожали. В общем, прибедняться и сильно жаловаться на жизнь не следовало. Она и не жаловалась, но ругалась, бурчала и практически бежала вприпрыжку до самой школы. У дверей резко затормозила.

– Чего ты? – Наташа с разгону влетела в Светкину спину.

– Притормози. Отдышаться надо. А то войдем как две гончие с языками на плечах.

Подруга порылась в сумочке и протянула ей маленькое зеркальце:

– Посмотрись.

– Зачем? – Она испуганно дотронулась до щеки, до прически. – Что-то не так?

– Нормально все, но удостовериться надо самой. Как можно чувствовать себя на все сто, если не имеешь представления о своем облике?

Наташа бросила послушный взгляд в зеркальце – для человека, только что совершившего марш-бросок, она выглядела совсем неплохо. Даже хорошо: глаза блестят, на щеках румянец, волосы немного растрепались, но смотрятся даже лучше, чем прежде, – естественнее. Можно шагать внутрь.

На скучной торжественной части Наташа сначала пыталась реагировать на ежеминутные вскрики подруги: «Ой, смотри, Рябинина! Ой, какая стала! Нет, ты помнишь? Ведь ни кожи, ни рожи. А теперь цаца. Гляди, Наташка, Звягинцев-то лысый! Ой, держите меня, Черепанова! Вернее, две Черепановых. Надо будет сказать, чтобы жрать перестала».

– Ты злая, – наконец резюмировала Наташа и погрузилась в свои мысли.

Рассмотреть всех присутствующих в актовом зале было невозможно. Подруги оказались в конце, и взору открывались в основном затылки. Конечно, Наташа взялась разглядывать эти затылки, но ни один не казался родным или хотя бы знакомым. Может, тоже лысый, как Звягинцев? Ну и что, что раньше была копна волос? У нее вот тоже раньше ни морщин не было, ни целлюлита. А может, и не пришел еще. День все-таки рабочий. Наверняка основной народ попозже подтянется. Интересно, как они встретятся? Чудесно было бы на лестнице. Да. На лестнице просто прекрасно. Она будет спускаться из зала, а он бежать наверх. Увидит ее и замрет. Во-первых, на лестнице приглушенное освещение, так что все насмешки природы на Наташином лице перестанут кричать о себе так громко. Во-вторых, снизу лучше сможет оценить, что ноги у нее такие же длинные, как и прежде. И, наконец, в-третьих, где еще, как не на лестнице, будет у него возможность не просто галантно поцеловать ей руку, но и преклонить перед ней колено. Хотя почему, собственно, он станет целовать руку? Сроду так не делал. Предпочитал более интимный контакт. Теперь тоже, наверное, захочет подчеркнуть их особую близость. Не будет склоняться к руке, чмокнет в щеку и приобнимет. Может, даже по спине похлопает, как старинного друга. Тогда лучше просто столкнуться в коридоре. Да, в коридорах всегда многолюдно. Каждый занят своим делом и не станет смаковать детали встречи. В коридоре и поговорить сразу можно, а на лестнице как-то не очень…

– Пошли в буфет! – Локоть Светки вонзился Наташе под ребра.

– Зачем?

– Ты дура, что ли? – Она прислонилась к уху и прошептала: – У нас с собой было.

Только теперь Наташа обратила внимание на то, что выступление директора закончилось и народ нестройной цепочкой потянулся к выходу.

– Давай скорее, а то все столики разберут.

– Так, может, позже. По кабинетам надо походить, с учителями поболтать.

– Учителя никуда не денутся, поверь мне. Им регламент предписывает торчать до конца мероприятия. А однокашники могут испариться: у кого дети несутся, у кого куры плачут.

– Чего?

– Да ничего! Тебя пока убедишь, заговоришься совсем.

– Буфет так буфет. А у кого было-то?

– Так Звягинцев принес. Он же пиджак распахивал очень красноречиво.

– Свет, мы вроде взрослые люди. Неудобно как-то.