Идеальный вариант

– Клиэнты, – с нажимом и уважением произносила бабушка, и Ирочка всякий раз высовывала голову в коридор, чтобы посмотреть на очередного. Тот исчезал за соседской дверью, и через какое-то время по коридору разносилось то ли жужжание, то ли стрекотание, будившее в воображении массу занимательных картинок. Моисеевы – так было написано над звонком новых жильцов – определенно творили в своих комнатах, точнее, в одной – той, что поменьше, где обитал когда-то Ирочкин несостоявшийся жених, что-то очень увлекательное. Фантазия начиналась безобидным домашним ателье (хотя швейная машина Фащуков стрекотала несколько иначе) и заканчивалась очень даже страшным самогонным аппаратом. О том, что такой существует, болтали в компании Машки и Мишки, но как он выглядит и тем более как работает, никто не знал. А вот что от гостей новых жильцов всегда попахивало спиртом, секретом ни от кого не было. «Так почему бы и не самогон?» – думала девочка.

Истинное положение вещей объяснила Наталья Павловна, которая бросила свои экзерсисы в музыкальной школе и набрала домашних учеников, оправдывая это сакраментальной фразой: «Если другим можно, почему мне нельзя».

– А кому можно? – Ирочка, как любой ребенок, была дотошна.

– Стоматологам.

– Кому?

– Врачам нашим, Моисеевым.

– Они врачи?

– Ну да. Зубные. Лечат везде. И на работе, и дома. Жужжат и жужжат, как неприкаянные. А я что? Я ничего. Здоровые зубы всем нужны, правильно?

– Правильно.

– Только ведь и жить красиво тоже всем хочется, правильно?

– Правильно, – Ирочка кивала с умным видом.

– Так что пусть себе жужжат, и мы будем.

– Жужжать?

– Да нет же, глупенькая, играть, конечно. Жужжать нам ни к чему.

Так она считала. А бабулечка полагала, что музыкантша, конечно, жужжать не должна, а вот внучка очень даже может попробовать, потому что «с такой профессией в анамнезе жить «там» станешь не просто хорошо, а очень хорошо. И быстро. И просто. Подумаешь, диплом подтвердить попросят. Что, Ирочка без головы, что ли? Все подтвердит. И кабинет свой откроет. И станет латать больные израильские зубы. А летом будет возить бабулечку на море. Там, говорят, оно как раз для тех, кто плавать не умеет. Захочешь – не утонешь. Ну и ладно, что Мертвым зовется. В сказках вон Мироновых тоже всех мертвой водицей поливают, а потом эти политые живее всех живых оказываются».

В общем, судьба была определена: начальная школа на «отлично», средняя – «хорошо» с ориентацией на естественные науки, а в старшей – особый упор на химию и биологию с обязательными репетиторами по будням и посещением медицинской библиотеки по выходным. «Знание – сила», и спорить с этим утверждением Бэкона бессмысленно. Ирочка и не собиралась. Стоматолог так стоматолог. Конечно, по собственной воле она бы тоже стала врачом, только собачьим, но бабушка сказала, что «ветеринария – наука для людей бесполезная». Девочка была мала для того, чтобы с этим спорить. А еще она очень хотела стать полезным человеком. Пока, как говорила бабулечка, от них с Ниночкой толку, что с козла молока, одни проблемы: одень, обуй, накорми. Но при этом никогда не забывала добавить, что «хорошие вклады обещают хорошие дивиденды».

– А что это, дивиденды? – Ирочка боялась, что они окажутся такими же таинственными и недосягаемыми, как беруши.

– Польза, значит, – объяснила бабушка. – Сейчас я тебе сопли вытираю, потом ты мне будешь.

Девочка засмеялась. Бабушка простужалась редко. А когда случалось, прекрасно сама управлялась с носовым платком.

– Смейся, смейся, дуреха. Потом поймешь.

На «дуреху» не обиделась. Некогда: уроков вагон, а еще и погулять охота. Только улизнуть так, чтобы Нинка не прицепилась. Ирочку и так во взрослой компании не жалуют, а с дитем и вовсе погонят. Хотя погонят, тоже не беда. Тогда можно затаиться под кухонным столом и, прижав стакан к уху, слушать, как проходит прием в комнате Моисеевых:

– Откройте рот. Так, проблема, как говорится, на лицо. Посмотрим, посмотрим… Что ж, голубчик, удалять, и немедленно! – Сергей Геннадьевич говорил тихо и ласково, растягивая слова и причитая над каждым пациентом. – Будет, конечно, немножечко больно. Но ничего, ничего. Потерпим, правда? Мы же хотим иметь здоровые зубки.

Эмма Петровна была более строгая. Говорила, как чеканила, и с больными не церемонилась:

– Садитесь! Открывайте! Шире! Еще. Все ясно. Гингивит. А, и еще дырочка в восьмом.

– А-а-а…

– Это бормашина, а не орудие пыток. Соберитесь, в конце концов! Вы же не маленький!

Ослушаться ее никто, наверное, не мог. Было бы стыдно спасовать. Даже в белом халате и надвинутой на лицо маске Эмма Петровна была красива. Даже не красива, нет, – величава.

– «Выступает будто пава…» – шевелила губами Ирочка всякий раз, когда встречала соседку в коридоре.