Идеальные

Белла погрузилась в раздумья. А Селеста поймала себя на мысли о том, что они никогда не обсуждали с дочкой, что происходит с человеком после смерти. И могла ли Алабама испытывать к Белле какие-либо чувства, находясь по ту сторону мира живых. «И слава богу!» – подумала Селеста. Такого разговора она страшилась даже больше, чем беседы о половых отношениях, которая им еще предстояла. Тема секса, по крайней мере, подкреплялась фактами, и вероятность ошибки казалась меньшей.

– Ладно, – тихо промолвила, наконец, Белла.

И Селеста с изумлением увидела, что дочка слезла с кровати. Она подошла к своему небольшому плоскому чемоданчику, в котором все вещи были сложены в таком же идеальном порядке, как и у матери, и присела на корточки.

– Я плохая бегунья, – пробормотал Белла, спиной к Селесте.

– Вовсе нет, – рефлексивно возразила та, пока девочка доставала из чемодана вещи одну за другой.

– Да, плохая. – Повернулась к матери Белла с парой белых носочков в руке. – Мои ступни отличаются от ступней остальных людей. Как и мой мозг.

Она вернулась к кровати и слегка подпрыгнула, чтобы на нее усесться.

Пошевелив пальчиками, Белла развернула носки и согнула одну ножку, чтобы дотянуться до стопы.

Селеста молча наблюдала за ней. Ей снова вспомнилась школьная психотерапевт, черноволосая женщина худосочного телосложения. «Мы считаем, что Изабелла – кандидат на предоставление ей бесплатного государственного образования согласно Закону об образовании лиц с ОВЗ», – сказала она при их встрече, обращаясь в равной мере и к Луи, и к Селесте.

Луи попросил ее прояснить. Но Селеста в преддверии того разговора несколько часов штудировала различные материалы в Сети. И потому сразу поняла, что имела в виду женщина: ОВЗ. Лица с ограниченными возможностями. Не на это надеялась Селеста, договариваясь о встрече. Но к такому обороту она тоже была готова. Ей следовало получить официальное медицинское заключение в специализированной городской больнице, но очереди на консультативный прием надо было ждать несколько месяцев. А Селеста не хотела медлить. Вот так они с Луи и оказались в кабинете школьного психотерапевта (с переводной картинкой индюшки, приклеенной на рабочий стол), чтобы для начала узнать результаты образовательной диагностики.

Сопение Беллы вернуло Селесту в реальность.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно уточнила она у дочки, которая, скривив от усилий рот, тужилась пропихнуть ногу в неподатливый хлопчатобумажный носок.

Белла лишь пожала плечами. Зато ей, наконец, удалось натянуть первый носок.

Селеста не говорила дочери ни о диагнозе, ни о ИОП – индивидуальной образовательной программе, – на которую предстояло перевести Беллу. Они с Луи решили сказать ей об этом, когда вернутся из Далласа – единой сплоченной командой.

– Тебе папа что-то сказал? – спросила Селеста, постаравшись избежать обвиняющего тона.

– Нет. – Занятая борьбой со вторым носком Белла даже не вскинула глаз.

– Тогда почему ты так сказала, дорогая? Почему ты думаешь, что твой мозг не такой, как у всех?

Белла раздраженно вздохнула.

– Потому что, мама… – Она подняла голову и посмотрела Селесте в глаза с несвойственной прямотой. – Потому что я знаю.

Белла издала странный звук – то ли фыркнула, то ли причмокнула языком. И продолжила бороться с носком. Селеста взволновалась, но в голове промелькнула мысль: это не должно было застигнуть ее врасплох. Да, у Беллы наблюдалось расстройство аутистического спектра, но глупой она не была. Она действительно была смышленой девочкой, как сказала школьный психолог. И, конечно, не могла не замечать различия между своим миром и миром остальных ребят.

Пару секунд Селеста понаблюдала за дочкой. Но только собралась ей помочь, как Белле удалось-таки натянуть второй носок. Явно довольная собой, девочка замахала перед матерью ножками, как дворниками.

Селеста посмотрела на дверь в надежде, что Луи волшебным образом возникнет в ее проеме именно в тот момент, когда он был нужен. Но дверь осталась закрытой. И все же Селеста надумала поговорить с Беллой. Такой случай дважды не подворачивается, решила она. И повернулась к девочке, которая опять слезла с кровати и присела на корточки перед кроссовками на липучках и со светящимися подошвами. Лицо Беллы теперь было опущено вниз, и Селеста видела только ее макушку.

– Белла, – мягко заговорила она, – ты знаешь, почему мы заходили к доктору Джексон несколько недель назад? Когда мы с папой были в твоей школе?

Справиться с кроссовками Белле оказалось проще, чем с носками. Одна нога уже была обута.

– Нет.

– Мы приходили побеседовать с ней о том, как ты думаешь, как воспринимаешь окружающий мир. Помнишь, как долго доктор в школе разговаривала с тобой?

Белла снова кивнула и приклеила последнюю липучку. А потом выпрямилась и притопнула в доказательство ногой. Подошва кроссовки мигнула в ответ.

– Доктор Джексон хочет нам помочь и подобрать для тебя самую удобную форму обучения. Обещаю тебе, по возвращении домой мы с папой ответим на все твои вопросы. Но, Беллз, – Селеста сделала паузу. – Белла, посмотри на меня.