Читаем Языковая структура полностью

Если мы начнем с индикатива, то уже сказано, что в нем содержатся бесконечно разнообразные модусы от полной реальности до полной ирреальности. Переходя затем от индикатива к оптативу, мы встречаемся прежде всего с гипотетическим оптативом, который едва отличается от ирреального индикатива. Он и есть этот ирреальный индикатив, но уже направленный на некоторую возможную действительность. Если мы теперь станем развивать этот оптатив, т.е. пересматривать все его оттенки, ориентирующие его в направлении к действительности, то мы, путем постепенного сгущения общей семантики оптатива, дойдем до оптатива желания, от которого уже один шаг до императива, правда, в его наиболее разреженной и разжиженной форме, т.е. в форме просьбы или мольбы. Далее, напрягаем эту достигнутую нами ступень. Мы переходим тем самым к императиву приказания в собственном смысле слова. Но далеко ли от приказания до того побуждения, для которого существует конъюнктив. Но раз мы дошли до побудительного конъюнктива, то уже описанным выше путем приходим от побуждения к едва заметно ожидаемому будущему, т.е. к футуральному конъюнктиву, который, в свою очередь, едва отличим от индикатива будущего времени.

Таким путем мы двигаемся по нашему квадрату греческих модусов, начиная от его нижнего левого угла, где точка полной реальности, и нижней стороны квадрата, где расположено постепенное убывание реальности, переходя к правому нижнему углу квадрата, где – крайняя степень ирреальности, и через него к правой, оптативной, стороне, с правым верхним углом, где – наивысшая степень оптативности, уже близкая к императиву, и верхней, императивной, стороне квадрата, доходящей до верхнего левого угла квадрата, где – высшая степень императивности, и кончая левой, конъюнктивной, стороной, опять приводящей нас к исходной точке индикатива как реального модуса путем последовательного ослабления конъюнктивности.

Структурная модель соотношения модусов
Imp. mod. jussiv.Imp. mod. orand.
Coni. mod. ingressiv.МодусыOpt. mod. desiderat.
Coni. mod. final.желанияOpt. mod. concess.
Coni. mod. iterat.МодусыOpt. mod. potential.
Coni. mod. futural.сужденияOpt. mod. hypotetic.
Ind. mod. realInd. mod. irreal

Примечание:

ingressiv. = ingressiv. (adhort., prohibit., dubit.)

Этим способом мы предполагаем построить понятие модуса не в виде понятия метафизического, неподвижного, обладающего всегда одним и тем же содержанием и механически применяемого во всех случаях жизни греческого языка. Но этим способом мы хотим достигнуть понятия подвижного и всегда становящегося, с бесчисленным количеством оттенков, едва заметно переходящих друг в друга, в котором устанавливаются только некоторые немногие вехи, служащие ориентиром, но в котором бесчисленные модусы, в греческом тексте иной раз едва уловимые, постепенно переливаются друг в друга и вечно переходят один в другой.

Понятия «должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять мир»[224].

«Всесторонняя универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до тождества противоположностей, – вот в чем суть»[225].

Те же немногие модусы, которые нами сформулированы выше, есть только

«понятия, как учеты отдельных сторон движения, отдельных капель…»[226].

<p>5. Типы модусов</p>

Переходя от понятия модуса к его типам, мы и здесь должны критиковать традицию греческих учебников. Конечно, эти типы здесь более или менее указываются применительно к своей формально-грамматической значимости. Но мы уже говорили выше, что эти типы рассматриваются в связи с каждым отдельным типом предложения, так что в крайнем случае здесь можно узнать, какие модусы употребляются в том или в другом типе придаточного предложения, и совершенно нельзя узнать, какие вообще существуют типы модусов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки