Язык Всевластия

– Вижу, вы тут больно умные, образованные, и святого не почитаете.

Продавец сказал ещё что-то обидное и пошёл дальше, неся по вагону иконопоклонство.

– Жень, я тебя не узнаю, ты ж вроде всегда был за веру.

– За веру – да, а за суеверие – никогда не был.

Женщина-соседка возмутилась: "И что тут плохого, в иконе Сергия?"

– В иконе-то ничего, а в отношении большое зло лежит, – Женя пробовал объяснить, но никто особо не хотел вдаваться в тонкости.

– Да, по-моему, всё это одинаковое мракобесие, и люди понавыдумывали всяко-разно, а ты пытаешься логичность придать… Ерунда всё это! – Заключил Слава, а в купе как-то помрачнело.

Девушки заспешили в вагон-ресторан, Женя углубился в свой ноут, Слава лежал, погрузившись в раздумья. "Бога нет", жужжало у него в голове. "Да, пожалуй, что нет" – думал Слава.

Балбес спешил на доклад. "С помощью вашего нарочитого Мракобеса и его подопечного, а так же при моем усиленном нашептывании мы привели Славку к неверию. Теперь только б отчаяние его загнать, и он наш навечно". Голос мрачнее мрачного произнёс: "Ну а знаешь, что делать, так приступай".

Слава лежал на полке и грустил. Ему вдруг показалось всё чужим: этот вагон, соседи, Женька, и он сам. Ничего светлого впереди, ничего доброго позади. Он закрыл глаза, полные слёз, и в полусне увидел маму, как она в детстве баюкала его, когда он не мог заснуть… МАМА!

Поезд остановился на полустанке, и в вагон вошли за милостыней две послушницы, женщины в чёрных платках. Они шли по вагону и пели: "Слава Богу за всё, слава Богу за всё, слава Богу за скорбь и за радость". Слово "Слава" пробудило Славку от забытья, и остальные слова так успокаивающе легли на его сердце, как колыбельная мамы в детстве. Слава вдруг ясно понял, что вот Женька и он сам едут в увлекательное путешествие, что впереди ещё целая яркая жизнь, и что без надежды и любви в этой жизни никак не прожить…

– Хорошо поют, – сказал Слава Женьке примирительным тоном.

Он достал из кармана десятку и протянул женщинам.

"Спаси, Господи",  "Помоги, Боже", – заговорили женщины.

"Сорвалось",  – послышалось что-то неприятное в голове у Славы.

Балбеса отнесло далеко от вагона, где пели женщины. Всенижайшее начальство его отругало за трусость, но когда он рассказал, что Славка подал милостыню, и женщины обсыпали его попаляющими Балбеса словами, то получил снисхождение. "Но ты же мог отвлечь его от пения женщин. Непрофессиональная работа! На этот раз пусть Лихоим поможет тебе, но будь внимателен!" Эти слова из бездны предали уверенности Балбесу, и он поторопился обратно в вагон.

Искушение Третье.

Девушки вернулись из вагона-ресторана перед самой границей с Украиной. Предстояло долгое стояние и проверка документов.

Света и Катя ехали отдыхать в Крым совершенно по-студенчески, без конкретного адреса и определённого представления о том, где и сколько они пробудут. В декларации они написали в графе "цель пребывания" туризм, а вместо адреса поставили прочерк. Женя имел официальное приглашение на конференцию в Херсонес, а Слава ехал за компанию туда же.

По вагону пошли таможенники. Сборщиков податей, мытарей, издревле недолюбливали за их предприимчивость в вопросах наживы. Попавшийся к нашим героям таможенник был достойный приемник своих древних предшественников.

Увидев на рюкзаке у Жени бирку аэропорта, он решил, что Женя только вернулся из загранки и наверняка везёт что-нибудь достойное внимания. Он перетряс все вещи, залез под разорвавшуюся местами подкладку рюкзака, переворошил всё, даже нижнее бельё. Единственно, что хоть как-то позволяло зацепиться за жилку лихоимства, была потрёпанная икона, которую Жени подарила бабушка и наказала всегда возить с собой. Икона была маленькая и сильно потёртая, поэтому точно определить её возраст было нелегко, но однозначно ценность историческую или культурную она представляла минимальную.

– А у Вас имеется разрешение на вывоз иконы? – Торжественно заявил таможенник, обрадованный своей находкой.

Женя немного растерялся от абсурдности вопроса…

– Нет, значит, в тамбур пройдёмте.

Слава был донельзя возмущён.

– Да с чего это нужно разрешение. Это же бумажная икона, на неё никто и не станет писать бумаги.

– В тамбур пройдёмте, – повторил хладнокровно таможенник.

– Девушки, куда путь держите?

– Мы отдыхать едем, – ответила Катя.