Язык хищников

Король Верхних Холмов смотрел на четыре плотных свёртка белой ткани. Лицо не выражало ни радости, ни горя, ни добра, ни злости, ему было совершенно всё равно. Крепкой ладонью легонько провёл по одному свёртку, ненароком чуть раскрыв его, из него вылезла маленькая ручка, которая тут же ухватила его большой палец. Что-то дрогнуло у него в тот момент внутри. Более пристально посмотрел на раскрывшегося ребенка, открыл его ещё больше, обнажив голову и маленькое тельце. На его смотрели два голубых глаза, не отрываясь и не моргая, он тоже вглядывался в них, будто пытался в них найти что-то. Что-то для себя, что-то своё. Едва заметно уголки губ Гамли поднялись вверх, как ему в ответ появилась лучезарная, весёлая, игривая улыбка, отчего и усмешка мужчины спала гораздо более выразительной. Правитель широко улыбнулся в ответ. Но долю секунды спустя, радость младенца сменилась громким плачем, который разбудил остальных детей, и ещё двое из них закричали. Раздражающий ор тут же сместил нечаянную улыбку на хмурую гримасу. Лишь одна малышка из всех не проснулась от крика и не закричала сама. Молодой отец подхватил спящую девочку на руки и ушёл с ней прочь. На выходе из комнаты ему по пути попался один из его прислужников. Джо с самого детства был его верным слугой, и за все проделки хозяина, ему доставалось сполна. Гамли подошёл к нему и хмуро приказал, чтобы трое детей были всегда с их матерью. А где её место, он и так знал. Уже дойдя до своей комнаты с крохой на руках, раскрыл ребенка, убрав ткань, и тут же его лицо было искажено от изумления. Верхняя губа девочки была немного надорвана, открывая её десну. Он ненароком отвёл руки от себя, держа дочку на расстоянии, но тут же подумал, что возможно это со временем справится и она станет нормальной девочкой.

Оска проснулась в кромешной тьме от младенческих криков. Она ни сразу могла определить, спит она или уже проснулась, темнота поглощала всё, и не было понятно, открыты ли глаза. Лишь плач младенцев подтверждал реальность. Она, опираясь на колени, ползала по полу, руками ища детей. Встать на ноги во весь рост она не решалась, боясь удариться ненароком головой, а может, боясь осознать то, что находится в маленькой тесной комнате. Шаря руками, она на ощупь нашла троих детей. Девочки не переставая, кричали, и даже когда Оска взяла их на руки, не могла их успокоить. Она решила покормить их, стала пытаться стянуть с себя одежду, и комкая пальцами, поняла, что ткань влажная и изодранная. Она обнажила грудь, и как только одна из девочек жадно присосалась к ней, молодая мать закричала от пронзающей боли и отбросила ребёнка от себя. На другом конце комнаты раздался лишь глухой удар. Она осознала, что помещение совсем небольшое, и от одной стены к другой она могла дотянуться обеими руками. Грудь и соски нещадно болели, ей даже невыносимо было дотронуться до них. Но детские крики не прекращались, и всё же решилась кормить их. Кусая от боли нижнюю губу, она терпела, пока малышки насытятся дочки молоком, но они не переставали есть, причиняя ей страдания.

Как только две малышки наелись, сразу заснули или притихли. Хоть Оска уже начала привыкать к темноте, примерно ориентируясь в комнате, она могла разглядеть очертания свёртков младенцев, увидеть закрыты ли у детей глаза или нет, она не могла. Оставив двоих в сторонке, она подползла к третьей девочке, что тихонько лежала у стены. Она осторожно взяла её в руки, но та уже не кричала и не шевелилась, а ткань, что оборачивала кроху была влажной и липкой.

Сколько времени прошло, она не понимала. Постепенно охватывал страх и паника, и как бы она ни старалась успокоить себя, то и дело теряла самообладание. Младенцы периодически кричали, прося молоко, но ей уже не хотелось кормить их, она сама была голодна, хотелось пить, и в какой-то миг, она поняла, что привыкла к их крикам, либо они стали кричать тише. Но всё же через боль, давала им грудь. Девушка перестала понимать разницу между сном и явью. Вскоре комната наполнилась нестерпимым смрадом, отчего Оска чувствовала себя ещё хуже. К обширной слабости прибавилась постоянная тошнота. Сколько прошло времени с того момента, как она оказалась здесь, она не знала. Она перестала вовсе кормить младенцев, сил на это не было совсем, а скорее они перестали просить есть, и она успокоилась.

Кромешная темнота уже стала привычной и не вызывала страха. Свежего воздуха не хватало, ужасная вонь усилилась еще больше, не давая ей глубоко вздохнуть, от чего она не переставая кашляла. Пленная разорвала на себе всю одежду, перевязав ей больную грудь, чувствовала, как зудит кожа, и чем больше она чесалась, раздирая ногтями, тем больше болела. Оска заставляла себя спать, закрывая глаза, и когда совсем не получалось, она билась головой о твёрдую стену, падая без сознания. Но с каждым разом просыпаться становилось всё тяжелее. Она задыхалась, тошнота подступала к горлу, кашель раздирал глотку, а кожа ошметками соезала с тела.