Язык его пропавшей жены

На этом официальная часть закончилась. Стол был уставлен всякими деликатесами из «Хилендара», а вино особое, греческое, из Карпенисиона, темно-вишневого цвета, с насыщенным чудесным ароматом и античным послевкусием. Дивный напиток! Тоже, наверное, от Гургена. Пока новые гости с аппетитом насыщались столь славными яствами, избранная элита Юрьевца продолжала неспешную беседу. А речь, как ни странно, велась о том, чем он всю жизнь и занимался. Еще один сюрприз для Велемира.

Позже выяснилось (Катя на ушко шепнула), что Корень, Клемма и Нос, как мысленно окрестил их Толбуев, только на первый взгляд производили захудалое провинциальное впечатление, а на деле оказались людьми разносторонне образованными и даже как бы вынужденными занимать в силу смены политической формации не свое место. Клемма, к примеру, окончил физмат МГУ с красным дипломом и успел поработать в легендарном ФИАНе вместе с самим нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым. Пока никому это стало не нужно. Нос на своей родине в Армении был профессором и доктором филологических наук. Пока в отделившейся республике не наступил голод и холод. А Корень в свое время вообще окончил МГИМО и знал с дюжину языков. Пока режиму не стали угодны не государственники-профессионалы, а лишь Смердяковы да Сердюковы. Судьба. Или злая воля управителей России.

Но сейчас эти люди за праздничным столом как-то изменились и преобразились, словно вернулись в свое привычное естество. Скинули защитные маски, отставили в сторону банные веники, мясницкие резаки и монтажные отвертки, сбросили с себя колдовские чары «нового времени». Вот так же было и вчера ночью, когда Велемир пил в компании брата-эпилептика и транзитных. И даже каким-то волшебным образом сумел «разговорить» инвалида без языка. И он тогда точно так же ощущал некие земные толчки под ногами, как сейчас. Нет, все-таки под Юрьевцем проходит какой-то тектонический геологический разлом.

Люди здесь порой странно меняют свою сущность, вернее, возвращаются к ней, а все наносное исчезает. Может быть, так же произойдет и с белой вдовой, когда он придет на кладбище? Велемир вспомнил рассказ Катерины о девице, которая, приложившись к Иерусалимской иконе, излечилась и избавилась от старческих морщин. Возможно, то же случится и с безобразными шрамами белой вдовы и она также помолодеет? Станет той Леной, которую он ждет? Надо только найти икону.

Пока же он с удовольствием прислушивался к разговору, благодатно поглощая вкусные кушанья и не забывая о кувшине с карпенисионским вином. А входило в него литра три. Да еще две подобных же емкости стояло на подоконнике. Словом, для придания духовных и физических сил перед походом на кладбище хватит. Потому что идти туда ему было все-таки боязно. И не идти нельзя.

И вот что еще странно. Грозный кряжистый Корень за беседой как-то подобрел и смягчился, утончился в облике, Клемма еще больше зазолотился своей шевелюрой, словно на голову ему упал неведомо откуда взявшийся солнечный луч, а Нос стал постепенно терять свой кавказский акцент, как тапочки.

Греческое вино начинало действовать. Но не так, как шуйская водка или самогон, которые вчера пил Велемир. Тогда он только дурел, а сейчас благодушествовал. И наслаждался. Словно попал в элизиум античных теней. О греках и римлянах сейчас и шла речь.

— О великой античности Европа впервые узнала даже не от самих греков-переселенцев, а от арабов из Испании, — говорил Корень. — И от них же получила первые знания. И лишь много позже гуманисты-гуманоиды эпохи Возрождения, едва «найдя» древние рукописи и вооружившись приобретенными знаниями, взялись «возрождать античность» и «улучшать» ее. Прежде чем делать списки с найденных рукописей, как латинских, так и греческих, они занимались их исправлением. А по сути писали заново. На Руси в это время делали списки с византийских икон, а в Европе руками Петрарки, Колюччо, Салютати, Леонардо Бруни, Валлы и других известных гуманистов делали глоссы, маргиналии и правку того, что им досталось. Ведь как они «переводили»?

— Да, как? — спросил Клемма.

— Ситуация с языками в Средние века была совсем не такой, как много позже, с изобретением книгопечатания. По словам Триссино, каждый город, каждый замок, каждая вилла, каждая семья и даже, более того, каждый человек — образовывал некий новый язык, отличающийся от других и словарем и произношением. Но именно в этом и проявляется процесс дифференциации языков, характерный для местностей с неразвитыми общественными отношениями и общей культурой. И можно предположить, что при переводах царил полный произвол. Так как знать достаточно хорошо аттический, эолийский, дорийский, понийский и другие диалекты древнегреческих и древнеримских оригиналов итальянцы не могли. Таким образом «античные тексты» XIII века и превратились в «оригиналы».

— То есть считаешь, что нет ни Платона, ни Аристотеля, ни других античных авторов? — усмехнулся Нос.