Язык его пропавшей жены

Однако какие-то нехорошие предчувствия уже стали поскребывать в его сердце. Пока они поднимались по лестнице на второй этаж, «соломенный вдовец» молчал, но в квартире — весьма просторной, трехкомнатной, правда, основательно запущенной и запыленной — сразу повел их к висевшему на стене фотопортрету и поспешно, словно наверстывая упущенное, заговорил:

— Это она, на свадьбе. Снимали на Воробьевых горах. Двадцать три года назад.

Со снимка на них несколько удивленно глядела изящная красивая девушка, очень похожая на Николь Кидман, в белом подвенечном платье, который теперь напоминал саван.

— Давайте сюда цветы, мы поставим их в вазу.

Велемир Радомирович забрал у Марины букет роз и передал их телохранителю, который ушел на кухню. А из соседней комнаты вдруг появился тот самый лысоватый мужчина субтильного сложения, мелькнувший в ресторане «Шеш-Беш». Частный детектив.

— Знакомьтесь, — представил его хозяин квартиры. — Мой старый школьный приятель Марк Иванович Гаршин, бывший следователь по особо важным делам Главной прокуратуры. В ранге генерала. Но профессионалы нынче не ко двору, теперь вот частным сыском занимается. А это его сын Иван, служил в спецназе ГРУ, — указал он на вернувшегося с цветами в хрустальной вазе телохранителя. — Так что здесь все свои.

Он достал из серванта квадратную бутылку, рюмки, уже нарезанный лайм и солонку.

— Сколько ей здесь было лет? — спросил Вадим, не отрываясь от фотопортрета.

— Двадцать два, как и мне.

— Мой любимый возраст, — добавила Марина. — Потому что и мне столько же.

Все впятером они расположились в удобных креслах вокруг низкого полированного столика из карельской березы. Велемир Радомирович налил текилу в крохотные рюмки.

— За Лену, мою жену, не чокаясь, — сказал он и выпил. Остальные последовали его примеру. Частный детектив и его сын пока не проронили ни слова.

— Ну а что же было дальше? — спросила Марина. — После того, как вы потеряли сознание? И кто это приходил? Не Лена же?

— Видите ли, я был настолько наэлектризован этим потусторонним посланием, что войди в номер кто угодно — и я бы все равно не выдержал, рухнул. А еще я рисовал себе такую картину, реконструируя те давние трагические события. Допустим, сошедший с гор ледник «Колка» не раздавил Лену, а лишь задел ее краем. И она сумела каким-то чудом выбраться, но потеряла память. Амнезия. Возможно, ее кто-то приютил. А может быть, память ее частично восстановилась. И она смогла добраться до Юрьевца. Потому что там ей было всегда хорошо. И уже тут ее взяли «в оборот». Молодая симпатичная женщина, беззащитная, к тому же лишенная прошлого и будущего. Идеальный вариант, чтобы сделать из нее куклу. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

Он мельком глянул на фотопортрет и добавил:

— Как Николь Кидман в «Догвиле». И я почти уверил сам себя в этой версии. У меня в голове неустанно стучала «Цисмольдская прелюдия» Рахманинова, ее еще называют агонией заживо погребенного человека, бьющегося в гробу. Вот таким было мое состояние в те минуты. Поэтому нисколько не удивительно, что я потерял сознание при виде этой молодой женщины.

Вадим и Марина переглянулись. Только сейчас они обратили внимание на то, что в квартире преобладает определенный цвет. Темный. Черные бархатные гардины, пурпурные обои, иссиня-угольный персидский ковер на полу. Не говоря уж о траурной рамке и креповой ленте на фотопортрете.

— А кто она была? — вновь спросила Марина, самая любопытная из всех.

— Так, просто местная жительница, посланная ко мне администраторшей гостиницы, — неохотно отозвался Велемир Радомирович.

— Понятно, — тактично ограничился всего одним словом Вадим.

— Спасибо хоть, что она не сбежала тут же, а хлопотала возле меня, пока я не пришел в чувство. Да и потом стала мне как бы путеводителем по Юрьевцу. Проводницей по кругам ада. Хотя тут я немного и преувеличиваю.

Хозяин квартиры принялся набивать трубку. Затем обратился к частному детективу:

— Ты сделал почерковедческую экспертизу?

— А как же! — ответил тот. — В лучшей лаборатории ГРУ, у самых опытных экспертов. Хочешь знать результат?

— Не тяни.

— А выдержишь?

— Ты меня тридцать пять лет знаешь. Я и не такое выдерживал. Почерк ее?

— На девяносто девять процентов.

— Но этого же не может быть! Потому что не может быть никогда. Она погибла в Кармадонском ущелье.

— Вот потому-то я считаю, что это супервысококлассная подделка. Такую могли изготовить только наши специалисты. Из ФСБ или ГРУ. Но их уже не осталось. Тогда какое-нибудь ЦРУ, АНБ. Там могут. Но зачем? Тебя и так наглухо закрыли. И здесь, в России, и там. К чему копья ломать?

— А я тебе отвечу. Потому что я на расстояние шага приблизился к Праязыку. Еще чуть-чуть — и его тайны откроются.

— Не сходи с ума, Велемир. Ты сам хорошо знаешь, чем заканчивались и заканчиваются подобные исследования. Брось, оставь.

— Пусть. Но я все равно не оставлю. Это дело всей моей жизни. И Лена бы не допустила, чтобы я бросил.

— Лены больше нет.