Язык его пропавшей жены

— Точно также происходило с американскими индейцами. Или с этрусками. Или со славянами на ныне германских землях. И совсем уж близкий пример — с коренным население города Грозный, который заложил еще в позапрошлом веке наш генерал Ермолов. Там ведь одни русские жили. Но теперь «таинственно исчезли». А пройдет лет сто — двести, и, возможно, историки точно так же будут вообще гадать о русском народе: кто они и куда так же внезапно испарились? История повторяется. Всё делается целенаправленно и планомерно. В строящемся Новом Вавилоне русским места нет, и не будет. Задумаемся пока не поздно.

— Задумались, — пробормотал Черемисинов. — Ну а дальше-то что?

— Тебе же ясно сказано: за пивом, — толкнула его Катя.

— Тут уж за водкой надо, — усмехнулся Толбуев. — Но вот таков научный ответ на вопрос, почему исчезли этруски, и почему это стало необратимо. Вовсе не потому, что русские были такие «добрые». Просто они, как англичане в Африке были «культурнее». Жили не сплошь на местности, а в выделенных городских анклавах. Что в перспективе и предопределило их обреченность. Но Европа, вероятно, также обречена. То же относится и к Израилю, окруженному арабами. И к США. И к современной России, к несчастью. Никакие преграды не смогут остановить проникновение, закрепление и изгнание мигрантами коренного населения с уже освоенных территорий. А властям только того и надо — сменить старый народ на «новый», более удобный и покладистый. Но покладистым он будет только до поры до времени. А потом и власть эту растопчет. Да еще с особой жестокостью, уж поверьте моему слову.

— Все, пошли рысью, сеанс окончен! — вскочил со стула Черемисинов, глядя на вставшую в дверях грозную Марфу Посадницу. С орудием возмездия на плече.

— Да куда же вы? — ласково бросил им вслед Матвей Яковлевич. Но гостей было уже не остановить.

Однако, выскочив вместе с остальными из флигеля и сделав несколько шагов, Велемир Радомирович вдруг остановился. Вспомнил, что ему обязательно нужно задать Ферапонтову еще один вопрос.

— Вы как хотите, но я на минутку вернусь, — произнес он. — А если погибну, как астронавт, то считайте, ради всего космоса.

Иван не успел его остановить, но пошел за ним. В горнице, протиснувшись мимо все еще застывшей в дверях Марфы Посадницы, Велемир Радомирович произнес:

— Вы уж извините, Матвей Яковлевич, но только одно. Напоследок. Второго числа при нашем знакомстве вы сказали, что иконы являются и исчезают и ждут своего часа. Фраза мудрая, метафизическая. Сакральная даже. И многообещающая в каком-то смысле. И я хочу задать вам напрямую такой вопрос. Ваша бабка Прасковья Ферапонтова никогда не говорила вам, не намекала, где может быть до сих пор укрыта Иерусалимская икона? Или еще «час» не выпал?

— Ого! — удивился хозяин. — А вы время в Москве даром не теряли. Ну что ж, отвечу вам так. Тоже несколько иносказательно, а вы уж сами думайте. Где хранится память? В голове. Память — субстанция духовная. К иконе это тоже приложимо. А голова — это кладбище мыслей. Вот пока и все на этом. А теперь мне спать пора, я перед обедом подремываю. Марфушка об этом знает, не злите ее больше.

И Велемиру Радомировичу с Иваном пришлось удалиться. По улице до гостиницы Толбуев шел молча. И только перед самым входом спросил, словно бы задав этот вопрос себе:

— Ну и что значат его слова?

Иван пожал плечами, а Катя с Черемисиновым и вовсе не имели представления, о чем речь.

— И Ирина Сажэ эта куда-то подевалась, — продолжал недоумевать Велемир Радомирович. — И пожары кругом. И белая вдова исчезла. Да еще язычник этот тумана подпускает. Нет, только водку! И как можно скорее.

Определившись с ближайшими планами, Черемисинова снарядили в «Хилендар». А сами стали подниматься в номер к Толбуеву. Но в коридоре путь им преградила многодетная женщина-гренадер. Правда, без своих спящих днем отпрысков. Зато за спиной ее маячил, то высовываясь, то прячась обратно, какой-то тощий и невзрачный мужичонка. Да еще с подбитым глазом. Альма даже облаяла его с перепугу.

А мать-героиня прямо так и бросилась на Велемира Радомировича, едва не раздавив его в своих объятиях. При этом повторяла одно и то же:

— Спасибо! Вот уж спасибо! Спасибо вам! Вашему другу спасибо!

Толбуеву с помощью Ивана с большим трудом удалось вырваться из борцовской хватки. Он-то поначалу решил, что его придушить хотят. За какие-то всплывшие вдруг грехи. Но к рождению ее детей он был непричастен.

— Что это на вас нашло, Елизавета Петровна? — озадаченно спросил Велемир Радомирович.

— Спасибо, спасибо! Вот он, вот! Вот мой Саша! — и усатая гусар-девица вытолкнула вперед мужичонка.

— Ах, да, — пояснила Катя. — Привезли сегодня ее мужа. В полицейской мотоциклетке. А все благодаря Марку Ивановичу. Это она его еще вчера днем попросила помочь в розысках, как узнала, что твой друг — следователь.

— Быстро сработал, — сказал Толбуев. — Но он такой. А где нашли-то?