Явление тайны

Из сотен экзотических журналов и фильмов, изученных Уильямсом Виттом за семнадцать лет его перехода из детства во взрослое состояние — сперва он получал их по почте, потом ездил за ними в Лос-Анджелес, — больше всего ему нравились те, где можно было наблюдать отголоски жизни за объективом. Иногда фотограф отражался в зеркале вместе со своей камерой. Иногда в уголке виднелась рука или плечо техника — словно любовник, убегающий с ложа.

Такие ошибки случались редко. Более частыми и больше говорящими воображению Уильямса были признаки присутствия реальности за кадром. Когда фотомодель, изнемогающая от обилия греховных наслаждений, застывала в нерешительности, не зная, какое из них выбрать; или когда ее нога испуганно дергалась от недовольного окрика оператора.

В такие моменты, дающие пищу его воображению — хотя уж на что все было реально, без подделки, — Уильяму казалось, что он лучше понимает свой город. Что-то скрывалось за его повседневной жизнью, управляя и направляя идущие в нем процессы. Не так легко было разглядеть это что-то, и он тоже забывал о нем, погруженный в свои дела. Но потом, как на фото, он видел нечто за кадром. Это мог быть странный взгляд кого-нибудь из старожилов, или трещина на асфальте, или вода, стекающая на тротуар со свежеполитого газона. Все это сразу напоминало ему об озере, о Союзе четырех и о том, что сам город, собственно, нереален (не совсем — ведь его плоть можно было потрогать, как тугую плоть порномодели), и он лишь играет свою роль на его раскрашенных декорациях.

С того времени, как Союз четырех распался и расщелину в земле залили бетоном, все шло своим чередом. Город, хоть и отмеченный невидимой меткой, процветал, и Витт вместе с ним. Когда Лос-Анджелес расширил границы, городки в долине Сими (и Гроув среци них) стали спальными районами мегаполиса. В конце семидесятых, когда Уильям вступил на стезю бизнеса, цена недвижимости в городе резко взлетела вверх. Она снова выросла, особенно в Уиндблафе, когда несколько не слишком крупных кинозвезд купили дома на Холме. Самый шикарный из них, особняк с видом на город и лежащую за ним долину, был куплен комиком Бадди Вэнсом, который в то время имел очень высокий рейтинг своих передач на ТВ. Чуть пониже по Холму поселился играющий ковбоев актер Рэймонд Кобб, который снес стоявший там дом и выстроил ранчо с бассейном в форме шерифской звезды. Меж их домов за деревьями скрывался особняк, купленный загадочной Хеленой Дэвис, о которой когда-то ходило больше всего сплетен в Голливуде. Теперь, когда ей было за семьдесят, она жила затворницей — хотя в городе то и дело объявлялись какие-то парни, всякий раз шестифутовые блондины, утверждавшие, что они «друзья» мисс Дэвис. Это дало повод горожанам окрестить дом «Обителью Греха».

Из Лос-Анджелеса приходили и другие веяния. В городском Центре открылся Клуб здоровья, быстро ставший популярным. Мода на китайскую кухню принесла два ресторанчика, всячески отбивавших друг у друга клиентов. Процветали художественные салоны, потчуя любопытных «деко» американским примитивом и просто ничем. Из-за нехватки площади пришлось пристроить к Центру второй этаж. Появились заведения, о которых раньше в Гроуве и слыхом не слыхивали: магазин оборудования для бассейнов, салон искусственного загара, школа каратэ.

Иногда, ожидая очереди на педикюр или в зоомагазине, пока дети выбирали шиншиллу из предлагаемых трех пород, новосел интересовался прошлым города. Ведь здесь что-то когда-то случилось, не так ли? Но продавцы, даже из местных — как горожане любили себя называть, — редко поддерживали подобные беседы. У них было чувство, что о Союзе четырех лучше не вспоминать.

Но были в городе и те, кто не мог забыть. Конечно, одним из них был Уильям. Других он тоже знал. Джойс Магуайр, тихая, чрезвычайно религиозная женщина, воспитала Томми-Рэя и Джо-Бет без мужа. Ее родители давно переехали во Флориду, оставив дом дочери и внукам. Она редко выходила из его стен. От Хочкиса уже семнадцать лет назад ушла жена, и он с тех пор не пытался найти ей замену. Фаррелы переехали в Саузенд-Оукс только затем, чтобы обнаружить, что дурная слава нашла их и там. Поэтому они уехали в Луизиану, забрав с собой Арлин. Она так никогда и не пришла в себя. Уильям слышал, что редко выдавалась неделя, когда она произносила больше десяти слов. Джослин Фаррел, ее младшая сестра, вышла замуж и переехала обратно, в Блу-Спрюс. Он видал ее иногда, когда она приезжала навестить друзей в Гроуве. Семьи ушли в историю города, и, хотя Уильям знал их всех и здоровался с Магуайрами, с Джимом Хочкисом и с Джослин, они ни разу не сказали друг другу ни слова.

В этом не было нужды. Все они знали то, что знали. И зная, жили в ожидании.

2

У юноши все было одного цвета: черные вьющиеся волосы до плеч, черные брови, черные глаза за стеклами круглых очков. Кожа чересчур белая для Калифорнии, зубы еще белее, хотя улыбался он редко. Он вообще был застенчивым. К тому же заикался.