Явка в Копенгагене: Записки нелегала

И в то же время… Два года тому назад я вел деловую беседу с генеральным директором фирмы, с которой намеревался завязать деловые отношения, как вдруг этот еще совсем не старый бизнесмен, прервав наш разговор, внезапно задает вопрос: «А вы — русский?» У меня, конечно, душа в пятки, но виду не понял, а лишь спросил на испанском:

— Как вы сказали?

— Нет-нет, я так. Мне показалось. Это не важно.

«Ничего себе, не важно! — думал я. — Ведь у этого типа осталась моя визитная карточка, и если он связан со спецслужбами, то меня запросто могут взять в разработку».

С этим бизнесменом я больше не встречался, он же со своей стороны делового интереса ко мне не проявил. Я немедленно разыскал преподавательницу-дефектолога, и в течение года после упорных занятий она поставила мне довольно сносное кастильское произношение, а главное, правильную артикуляцию. Я полагаю, что именно артикуляция, характерная для русского языка, спровоцировала этот крайне неприятный для меня вопрос.

По роду своей деятельности мне приходилось общаться со многими людьми деловой среды. Среди mix, конечно, были и агенты спецслужб, которые могли что-либо заподозрить. Но… эта внезапность. Внезапность ареста обескураживала и больно задевала самолюбие. Прошляпил разработку! Подвел своих товарищей, приложивших столько усилий для нашего вывода за рубеж! Подвел старика Пал Ксаныча, нашего наставника и парторга в 101-й. Он меня рекомендовал на нелегальную работу. Какой позор! Может, зря я пошел на нелегалку? Надо было держаться от этой работы на расстоянии пушечного выстрела. Не оправдал я надежды своих товарищей, руководства. Притча сбылась: засмолились-таки мои крылья, вот и не взлетел. В лужу сел.

«В любой момент можно вынести из здания целый ворох секретных документов, и никто даже не остановит», вспомнились слова нашего куратора по 1967 году Геннадия Савельевича. «Может, его слова оказались вещими и действительно кто-нибудь что-то вынес, и в результате мы здесь, за решеткой в темнице сырой. А может, упал самолет с диппочтой и мой отчет попал противнику в руки, к аналитикам ЦРУ (я знал, что спецслужбы Аргентины тесно сотрудничают с ЦРУ и ФБР), и они смогли меня вычислить. Или разбилась машина с диппочтой. Случилось же такое в Каире во время моей первой командировки. Мне пришлось тогда ухаживать за раненым дипкурьером.

А может, ниточка тянется еще из бара? Может, кто-то из немцев все-таки нас расколол?»

И все же… внезапность ареста… Прошло более двух десятков лет, прежде чем нашлось объяснение этому. Напрасно я мучил себя догадками. Все оказалось предельно просто. Незадолго до нашего ареста предатель Гордиевский выдал в одной из стран Западной Европы супружескую пару нелегалов Т. и Г. с двумя малыми детьми. Ожидался и третий. Они обнаружили, что за ними ведется наблюдение. На этой почве у нелегала Г. развилось психическое расстройство. Когда их разработка спецорганами противника стала очевидным фактом, жена Т. приняла на себя всю ответственность и предприняла решительные необходимые меры: была прекращена всяческая связь с Центром, уничтожены улики, шифры, средства связи. Под видом поездки на отдых нелегалам вместе с детьми удалось в какой-то момент оторваться от контрразведки противника, покинуть страну пребывания, выехать в одну из стран Ближнего Востока, где Т. поместила Г. в психиатрическую клинику на излечение, сама она родила третьего ребенка, после чего, уже с нашей помощью, они смогли перебраться в Союз через третью страну. Дальнейшая судьба их покрыта тайной.

Вот почему мой намечавшийся (внезапный для спецслужб) отъезд в Чили вызвал такой переполох и они решили, что мы что-то заподозрили, и расценили мой отъезд в Чили как преддверие того, что проделали Т. и Г., когда заметили, что по их следу идет контрразведка. Предатель, очевидно, обратил их внимание на то, что квалификация наша достаточно высока, чтобы не заметить слежку, как бы искусно она пи велась.

Короче говоря, они решили не рисковать и провести арест в расчете на то, что можно будет оказывать давление через детей и жену. А тем временем… Необходимо постараться утаить все, что можно: адреса, явки, факт обучения в разведшколе, объекты и конспиративные квартиры, где проводилась индивидуальная подготовка. Скрыть факты индивидуальной подготовки «Весты» и то, что она офицер, выдать ее за просто привлеченную к нашей службе. Рассказать то, что, по всей вероятности, противник уже знает от перебежчиков, в том числе из среды нелегалов.

Учитывая, что допросы будут повторяться, указывать одни и те же фамилии товарищей, с которыми я учился в институте (все фамилии мною были даны подлинные, только принадлежали они моим товарищам не по разведке, а по семилетке и по средней школе, где я учился).

А тем временем…

Рассказ «Весты»