Явка в Копенгагене: Записки нелегала

«Как же это я мог так опростоволоситься? Конечно, фильм был длинный, сколько раз меняешь позу. Пуговичка, закрывавшая карман, была, очевидно, слабо пришита и оторвалась, а книжечка, в довольно скользкой обложке, могла потихоньку выскользнуть из кармана. Забыл, дурак, заповедь: задний карман — чужой карман! Служитель по окончании фильма, по-видимому, дождавшись, когда зрители покинут зал, гасит свет и уходит домой, так как ему наутро чуть свет снова на работу. Вряд ли он станет осматривать зал сразу после сеанса. А если нет? Если все же он ее нашел? Или кто-нибудь из зрителей? Хотя зал был наполовину пустой, ни спереди, ни сзади никто не сидел, да и мы уходили из зала одними из последних. Найти ее мог только служитель. А если он все же нашел ее, то что он с ней сделает? В лучшем случае он ее просмотрит и придержит у себя, поскольку книжечка испещрена деловыми записями и может объявиться хозяин, от которого можно получить на чай. В худшем случае он снесет записную книжку в полицию. Там, конечно, ее могут подвергнуть тщательному осмотру и могут обнаружить (или не обнаружить) тонкие листики голубого цвета с колонками цифр, заделанные в корочки книжки. И тогда книжечка попадет к спецслужбам. Но не в том беда, что несколько листочков попадет к ним в руки, ведь основной шифроблокнот остался дома в тайнике. А в том, что на синей глянцевой обложке только мои отпечатки пальцев, а они, эти отпечатки, как и у всякого гражданина этой страны, имеются в Центральном департаменте Федеральной полиции, и выявить по ним хозяина записной книжки можно в считанные минуты. Да и по некоторым телефонам моих деловых контактов, имеющихся в книжке, выйти на меня можно без особого труда. Два-три дня — и все. И конец! И таких «лопухов», как я, посылают на нелегалку! Да их к разведке на пушечный выстрел нельзя подпускать! Столько усилий затрачено, столько людей задействовано, такое доверие оказано — и все насмарку из-за какой-то паршивой пуговички на кармане! Тьфу! Мелочь какая! И семью свою подвел. Воистину, казнить, нельзя помиловать!»

«Веста», приняв снотворное, забылась под утро тяжелым сном. Я же продолжал бодрствовать, ворочаясь с боку на бок, пока сам под утро не уснул. Спал я не более получаса, но за это время мне успел присниться сон: в утреннем тумане я изо всех сил гребу на резиновой надувной лодке в открытое море, где призывно маячит перископ нашей подводной лодки, которая пришла за мной. Вдруг из тумана появляется катер с группой людей в штатском, и их старшой, с большими вислыми усами, в черных очках и в черной широкополой шляпе гаучо, потрясает над головой моей синей записной книжкой и кричит в мегафон: «Остановитесь, сеньор! Вы забыли свою записную книжечку! Остановитесь! Нам с вами есть о чем поговорить!»

Я проснулся весь в поту, рывком вскочил с кровати. Сердце бешено колотилось. Сквозь жалюзи брезжил рассвет. На часах было пять утра. Я умылся холодной водой по пояс, и сразу спокойствие и уверенность вернулись ко мне. «Все будет хорошо, — подумал я. — Такой сон мне только на руку. Ведь я все же проснулся, прежде чем тот дядя с усами меня зацапал».

Я оделся и, стараясь не разбудить жену, проскользнул в пустынный дворик отеля. Прошел мимо кинотеатра, который все еще был закрыт. Дошел до набережной. Стояла тихая погода, и огромный красный диск солнца уже выплывал из океана, обещая еще один жаркий день. Побродив с полчаса по пустынным пляжам, углубился в узкие улочки прибрежной части города и вскоре снова вышел к кинотеатру. Город уже начинал просыпаться, открывались уличные кафе, тщательно отмывались шампунем тротуары из керамической плитки кремового цвета, дворники подметали улицы пальмовыми ветвями и поливали из шлангов проезжую часть улицы. Остановившись у стойки уличного бара, я заказал себе чашечку черного кофе и стал наблюдать за входом в кинотеатр, на двери которого по-прежнему висел замок. Без пяти минут шесть. Я допил вторую чашечку кофе, когда появился служитель кинотеатра, высокий, лет тридцати, с черной шапкой прямых набриолиненных волос и с тщательно ухоженными, такими же черными усами. Нагнувшись до самой земли, он стал отпирать висячий замок, запиравший огромную подъемную штору из гофрированной стали, закрывавшую вход в кинотеатр. Вот он потянул за цепь, и штора легко ушла куда-то вверх. Подняв штору и открыв внутреннюю дверь, он прошел в фойе. Я тотчас шагнул вслед за ним:

— Буэн дия, сеньор!

— Буэн дия! — обернулся он ко мне, вопросительно глядя на меня.

— Я тут был вчера на последнем сеансе и потерял одну вещицу. Вы позволите мне пройти к тому месту, где я сидел?

— Пожалуйста, сеньор, проходите. Только в зале пока еще темно, поэтому возьмите фонарик. — Он извлек из кармана своей куртки маленький фонарик и подал мне его.