Явка с повинной

— Знаешь, Костя, возраст чувствовать стал, трудно становится. Отдай мне Гурова.

— Возьми, — Турилин пожал плечами.

— Он не пойдет.

— Надеюсь.

— Если ты сам ему не скажешь… — следователь почувствовал насмешливый взгляд Турилина и закончил: — Старый друг называется.

— Ни пуха ни пера, — Турилин пожал следователю руку. — Крошина доставить?

— Ты мне Гурова на этот допрос оставь, а Крошина я по телефону приглашу. — Следователь снял трубку.

* * *

Крошин вошел и вместо приветствия лишь кивнул, молча остановился у стола следователя, на Леву даже не взглянул.

— Здравствуйте, Александр Александрович, — следователь указал на кресло, провел ладонями по совершенно пустому столу. Когда с него убрали все папки, бумаги и календарь, стол оказался огромным. Покрытый зеленым сукном, стол разделял следователя прокуратуры и преступника.

За последние три дня Крошин похудел, под глазами проступили темные пятна, резче обозначились скулы.

— Вы меня пригласили, я пришел, — сказал он. — Чем я могу помочь следствию?

— Как дальше жить будем, Александр Александрович? — следователь облокотился на стол, подпер ладонью подбородок, приготовился слушать.

— Прокуратуру интересуют мои личные дела или производственные успехи? — спросил Крошин. Почему-то его раздражал пустой стол. Ни бланка допроса, ни дежурных вопросов, ни уголовного дела, в которое все время должен заглядывать следователь.

— Нам разговаривать долго, не один день. И вам и нам будет значительно легче, если в наших беседах мы станем исходить из посылки, что все присутствующие достаточно умны, — сказал следователь. — Согласны?

Крошин посмотрел на следователя, перевел взгляд на Леву, решал, согласиться или нет? Следователь ждал.

— Согласен, — кивнул Крошин.

— Было бы целесообразно, опять же для облегчения процедуры, установить круг вопросов, по которым разногласия отсутствуют. Второе — выяснить, где мы не согласны друг с другом, — давая Крошину сориентироваться, следователь сделал небольшую паузу, затем продолжал: — Позже мы перейдем к решению конфликтных вопросов.

Следователь озадачил не только Крошина, но и Леву, который не предполагал, что допрос начнется в столь необычной манере.

— Зачем вы пригласили меня, Николай Тимофеевич? — спросил Крошин.

Следователь огорчился, не пытаясь скрыть огорчения, укоризненно покачал головой.

— Нехорошо, Александр Александрович. Мы же договорились, что дураков в этом кабинете нет.

Крошин задумался. Старик хочет вести допрос на основе: ты знаешь, что мы знаем. Выгодно или невыгодно?

Следователь сжал подлокотники кресла, напрягся, как перед физической работой. Настроиться на одну волну, на одну волну с преступником. Не раздражаться, не презирать его, не ненавидеть. Представь себе, что перед тобой больной человек, которому ты обязан оказать помощь. Оказать помощь… оказать помощь…

Крошин молчал уже больше минуты. «Возмущение либо вопрос выставят меня в идиотском виде. Действительно, ведь всем все ясно. Почему он не ведет протокола? Есть у них пальцевые отпечатки или нет? Получили они мою дактокарту из Москвы?»

Лева видел, как между следователем и Крошиным мечутся непроизнесенные вопросы и ответы.

— Я знаю, почему вы меня пригласили, — наконец сказал Крошин.

Следователь наклонил голову.

— В воскресенье, двадцатого июля этого года, вы, Крошин Александр Александрович, в период с семнадцати тридцати до восемнадцати часов в помещении конюшни шестого тренотделения ипподрома ударом в висок убили мастера-наездника Бориса Алексеевича Логинова, — медленно и негромко говорил следователь. — Согласны?

— Нет, — спокойно ответил Крошин.

Следователь посмотрел на Крошина укоризненно, на Леву вопросительно.

— Кто здесь дурак? Вы знаете, что убили, мы знаем — вы убили, вы опять же знаете, что мы знаем.

— Для детской игры обвинение слишком серьезно, — ответил Крошин.

— Простите, вы меня не поняли, — возразил следователь. — Не ставьте себя в глупое положение. Я сейчас не собираюсь обсуждать ваш моральный кодекс и иные человеческие качества, однако считаю вас человеком смелым. Так наберитесь мужества и признайтесь.

Крошин молчал, отказывался не только говорить, но и думать. Он замкнулся на единственной мысли: есть отпечатки или их нет?

— Страшно? — сочувственно спросил следователь. — Что именно страшно? Нам сказать? Мы и так знаем. Себе сказать? — он задумался. — Пора уже, человека давно похоронили. Вслух произнести?

Крошин поднял голову.

— Чего вы добиваетесь?

— Предлагаете поменяться ролями? Вас мучает какой-то вопрос? — Следователь оперся на свой огромный стол. — Согласен ответить на любой ваш вопрос. При одном условии.

— Какое условие? — Крошин тоже подался вперед.

— Оба будем отвечать только правду. Без протокола, только для нас, — следователь кивнул в сторону Левы, — и для вас.

— Правду? — Крошин усмехнулся. — Гарантии?

— Честное слово, — ответил следователь. — Только я с вас честного слова брать не собираюсь, и сам вам такого дать не могу. Вы — убийца, я — следователь прокуратуры. Простите, между нами джентльменских соглашений быть не может.