Явка с повинной

— По нашим данным, убийство совершил кто-то из завсегдатаев ипподрома, — Лева слукавил, не сказал, что убийца известен. — Где, как и когда преступник мог встретиться с Логиновым и предложить ему сделку?

— Лексеич на такое дело не пойдет, — сразу ответил Рогозин. — Болтают о нем, да все брехня, я-то знаю. — Конюх говорил об убитом наезднике, как о живом.

— Он и не пошел, — сказал Лева. — Однако последний его заезд помните? За фаворита Гладиатора три рубля в одинаре платили. Почему? Кто-то против него крупно играл. А мог Логинов на Гладиаторе проиграть?

— Ни в жизнь, — Рогозин даже сплюнул.

— А кто-то, Михаил Яковлевич, считал, что Логинов проиграет, — настаивал Лева. — Вспомните, вы мне сами говорили, что Логинов на себя поставил, чего раньше не бывало, отдавая вам билеты, сказал… как он сказал?

Рогозин задумался, потом медленно произнес:

— Мне сегодня полагается, жулье учить надо. И вроде того: напомним некоторым, кто мы такие есть.

— Вот-вот. Предложили ему деньги, Михаил Яковлевич, поверьте мне, предложили, — убеждал конюха Лева.

— Лексеич бы того прохвоста вдоль спины, и весь разговор, — возразил Рогозин.

— Так иначе было, сами видите, — не сдавался Лева. — Как, где и когда такой разговор произойти мог?

— В субботу, только в субботу, — ответил Рогозин. — Нинок ему в пятницу сказала.

— Хорошо, в субботу, — Лева кивнул. — Где и как?

— Покупали Лексеича, значит, покупали, сукины дети, — бормотал Рогозин. — По моему уму, если такое дело было, то так. — Рогозин, глядя в землю, будто видя сквозь нее, начал рассказывать: — Зашел в субботу после работы он в ресторан выпить. Каждый день заходит, все знают. Известное дело: здрасте-здрасте, кто узнал, к столу зовут. Он налево повернул, в дальний угол за служебный сел, на людей внимания не обращает, пиво пьет. Тот, полагаю, и подсел к нему. Один подсел, вдвоем такие дела не делают, и сказал между делом, мол, слышал, ты, мастер, завтра на Гладиаторе едешь? Лексеич кивнул, пиво пьет. «Может Гладиатор проиграть?» — тот спрашивает. Лексеич усмехнулся, пиво пьет. «Сто», — тот говорит. Лексеич пиво пьет. «Триста… Пятьсот… Тыщу!» — Рогозин неожиданно покраснел, зашептал горячо: — Ведь к Нинке-то тот подойти не посмел. Знает, она его, самое малое, по морде нахлещет. К Лексеичу можно, дело в сумме, старого вроде легче купить. — Рогозин поднялся, Лева встал рядом. — Искать будешь, помни, тот не уговаривал, не предлагал, тот покупал.

— Почему? — быстро спросил Лева.

— Иначе Лексеич послал бы его, всех делов-то. Точно говорю.

— Спасибо, Михаил Яковлевич, — искренне сказал Лева. — А в ресторане не опасно? Ведь все видят?

— И что такого? Говорят люди и говорят, о чем — неизвестно.

— Как же мне такого типа найти? — лукавил Лева. — Подскажите, Михаил Яковлевич.

— Работала в ресторане в тот день, — Рогозин произвел подсчет и закончил, — смена Федора. Она и сегодня работает. К Федору, старшой у них, не ходи. Болтун. К Митричу обратись, моего роста и возраста, голова, как коленка, голая. Поклон от меня передай, он тебе все как есть нарисует. — Рогозина захватил сыскной азарт. — Сейчас и отправляйся, пока гостей у них нет. И еще, — он задумался. — Ты тут не толкайся, на трибунах побудь, у кассы постой. В ложи загляни, тебе корифеев найти требуется, жизнь их игровую понять. Иди-иди, я Нинке твоей поклон передам.

* * *

В ресторане все произошло на удивление просто и быстро.

В сыскном деле и такое случается. Лева сел за столик, который обслуживал маленький лысый официант, заказал кофе и передал поклон от Рогозина. Посетителей действительно не было, официанты слонялись без дела, и Митрич присел на свободный стул и осведомился о здоровье Михалыча. Завязалась беседа. Когда Лева задал свой вопрос, Митрич удивленно спросил:

— Зачем вам? Колька ведь признал?

— Признался и арестован, — подтвердил Лева. — К этому делу мой вопрос отношения не имеет, — он видел, что официант не верит, но разубеждать не стал.

— Тот вечер хорошо помню, — сказал Митрич, стараясь скрыть любопытство. — Пришел Борис Алексеевич, как обычно, сел за служебный, — он указал на столик в углу. — Санька ему пару пива из холодильника подал. Тоже как обычно. Потом к Борису Алексеевичу, — Митрич быстро перекрестился, — шумная компания подошла, погалдели и на выход. Парень молодой подсел, как обычно.

— Какой парень? — спросил Лева.

— Наш, играющий, — ответил Митрич, пытливо разглядывая Леву. — Инженер он вроде, солидный. — Лева уже опустил руку в карман, хотел достать фотокарточку, но официант сказал: — Крошин Александр Александрович, — и надобность в опознании отпала.

— Долго разговаривали? — Лева убрал руки со стола, без всякой необходимости достал носовой платок.

— Не помню. Долго не должно, — Митрич выдержал паузу.

— Что дальше было?

— Инженер отошел, двое из оркестра подсели. У оркестра перерыв организовался.

— Потом? — Леву уже больше ничего не интересовало, но он не хотел, чтобы официант понял, что именно Леву интересует.

— Потом, потом? — Митрич разочарованно вздохнул. — Ничего не было. Допил Борис Алексеевич свое пиво и ушел. Как обычно.