Яцхен

Я торопливо спрятал зеркальце в карман и принял невинную позу – из правого коридора появился еще один Эмблема – Ситри, Третий. Он бледный, как смерть, носит шлем с оленьими рогами, постоянно кутается в серый плащ из паутины и очень мало разговаривает. Скорее всего потому, что у него нет рта – только гладкое пространство на лице.

«Приветствую, Лаларту, – послышалось в голове что-то вроде эха. – Рад видеть тебя в Кадафе».

– Здорово, Ситри, – пожал ему руку я. А потом незаметно вытер ладонь о штанину – на ней осталась паутина. – Как жизнь, как дети?

«У меня нет детей», – безразлично ответил Третья Эмблема, проходя дальше.

Официально Эмблемы стоят ниже архидемонов. Но поскольку они – глаза и руки Йог-Сотхотха, им положены некоторые особые льготы. В частности, разрешено обращаться к архидемонам помельче (вроде меня или Пазузу), как к равным. Здесь, в Лэнге, это немалого стоит.

Я торопливо навострил уши, но Заган, Элигор и Анабот уже закончили разговор о Креоле и теперь обсуждали другого чароплета, чью душу собирались заполучить – Бестельглосуда Хаоса. Главный колдун Серой Земли. Тоже, конечно, важно, но уже не так интересно – судьба этого типа меня абсолютно не волнует.

Все равно жить ему осталось недолго – интересы Креола не предусматривают его в живом состоянии. Насколько я успел узнать характер шумерского архимага, он уже составляет план, как отвоевать у серых Ларию, а потом перебить их всех. Любит кардинальные решения.

Спустя пару часов я задумался о самой насущной проблеме. О главной проблеме всей моей жизни, сопровождающей меня всегда и везде. На свете есть немало людей, которые никогда в жизни с ней не сталкивались, но я к ним, увы, не отношусь. Меня это мучает постоянно.

– Рабан, я жрать хочу! – негодующе прохрипел я. – Напряги направление, найди мне что-нибудь съестное!

В Кадафе есть огромная столовая, где демон вроде Лаларту в любой момент может насытиться. Но я стараюсь обходить ее стороной – не знаю, как вам, а мне кусок не лезет в горло, когда вижу, как другие демоны кушают человечину. Иногда – все еще живую. Во время празднеств, когда там собираются послы, они сдерживаются, вкушая свои яства не так откровенно, но в обычное время…

А сейчас обычное время!

– Потерпеть точно не можешь? – укоризненно спросил Рабан.

– Не могу! Я хочу жрать! Если я прямо сейчас чего-нибудь не съем, я свихнусь! Я ненавижу быть яцхеном – мне все время хочется есть! Я с самого рождения ни разу не чувствовал себя по-настоящему сытым!

– Патрон, а как ты думаешь, почему Лаларту был таким злобным?

– Что?.. При чем тут… Ну и почему?

– А ты представь, что тебе несколько тысяч лет, и все эти годы ты мучился от постоянного голода…

– Вот блин! Ненавижу это тело! Я готов вскрыть себе череп, вытащить тебя и сожрать!.. А ты думаешь, я столько проживу? – невольно заинтересовался я, забыв про гнев.

– Точно не скажу… – задумался Рабан. – Теоретически архидемоны могут жить неограниченно долго, но ты ведь не настоящий демон. Ты яцхен. А сколько живут яцхены…

– Может, Святогневнев знает? – задумался я.

– Сомневаюсь… К тому же у тебя еще одно уязвимое место…

– Это какое?

– Я. Если я вдруг умру, ты меня переживешь ненадолго. Может, дня на три.

– Не напоминай… – омрачился я. – А сколько живут керанке?

– И этого я тоже не знаю. Этого еще никто не проверял. Понимаешь, наш случай уникальный – обычно-то после смерти человека симбионт тоже умирает…

– Угу. А что, в вашем мире никто не пробовал пересадить керанке на другой мозг?

– Да нет, не пробовал! – почему-то развеселился Рабан. – Для этого, знаешь ли, нужен хирург! Да не просто хирург, а очень умелый, вроде…

– Вроде Краевского.

– Ну да. А в нашем мире медицина не очень-то развита…

– Угу. Понятно. А что в вашем мире вообще развито?

– Ну, мы с Волдресом там давно не были… – задумался Рабан.

– И все-таки?

– Керамика хорошая… резьба по дереву… потом мы плетем… э-э-э… лапти…

– Впечатляюще.

– И еще мы лучше всех танцуем.

– Ты, случайно, не с Чукотки родом?

– Нет. А вот ты, патрон, отвлекся и забыл, что хочешь есть.

– Зато теперь вспомнил, – прищелкнул пальцами я. – Ты мне что-нибудь нашел?

– Можно слазить в кормушку Хастура… Ему там собачью стаю мелко нарубили.

– А где он сам? – подозрительно спросил я.

Связываться с Хастуром мне неохота.

– Пока гуляет. Будет только через пару часов.

– Значит, жрать собачатину… Да еще и ворованную… Хотя какой у меня чойс?

– «Choice» – выбор? – уточнил Рабан.

– Угу. А правда – что это я английскими словами думать начал?.. Я и в Англии-то ни разу не был…

– Один раз был.

– Это когда?

– А помнишь, мы в ЦАНе полтора месяца проработали? Помнишь, тот метеоролог…

– А-а-а, все, теперь вспомнил. Только это была Англия восемнадцатого века до нашей эры. Там даже слова еще такого не знали – Англия…