Яцхен

Ш’ар и ш’хида явно долго тренировались работать в паре – действовали они удивительно слаженно. Вот странно, а я-то думал, что огненные и ледяные утукку друг друга не переваривают.

Хотя правил без исключений не бывает.

Двое на одного – совершенно нечестно. По отношению к ним. Я побеждал с разгромным счетом – на меня таких утукку нужно штук десять по крайней мере. Тяжеловесный ш’ар постоянно источал пламя всей поверхностью кожи и пытался боднуть меня бронированным лбом. Более легкий ш’хида извергал из пасти потоки морозного воздуха, щелкал челюстями и молотил по воздуху зазубренными лапами, поставленными, как у богомола.

Тем не менее, их атаки даже не достигали цели. Прыжок, поворот, взмах всеми руками сразу, и одна из лап ш’хиды валяется на земле. Одновременно с этим хвостовое жало втыкается в подбрюшье ш’ара, где чешуйки помягче, и тот резко сбавляет в прыти. Бить в голову бесполезно – мозги у ш’аров не там, где у людей, а в грудной клетке. А голову ему можно просто отрубить – вряд ли даже заметит.

Еще один прыжок – гарцую на ш’аре, как дрессировщик на медведе. Огонь, струящийся по нему мутными волнами, меня ничуть не беспокоит. Вырываю клок мяса из затылка прямо зубами и одновременно полосую его всеми когтями слева и справа. Лягаюсь правой ногой, ударяя в челюсть подкравшегося сзади ш’хиду, тот отлетает назад. В спину бьет морозный поток, на рваных крыльях застывает налет инея. Но это пустяки, переживем.

Оставляю множество резаных ран в голове и грудине ш’ара, спрыгиваю с умирающего утукку и подкатываюсь под ш’хиду, на лету отрезая ему ноги – под его худосочным туловищем вполне достаточно места для свободного проезда. Оказавшись сзади, стреляю хвостом, отвлекая внимание, и плюю кислотой ему в спину. Прежде, чем он успевает обернуться, делаю еще один гигантский прыжок и двумя быстрыми движениями отпиливаю ему голову. Тело инсектоида бьется в судорогах, из перерубленной шеи бьет фонтан ледяной жидкости.

Их тела начинают мерцать – полумертвые демоны переходят в эфирную форму. Утукку чрезвычайно живучи – даже без головы они способны просуществовать еще несколько минут. А в эфирном плане они за несколько дней залижут раны – там я не смогу до них дотянуться.

– Лимуттикуну кима кутри литилли шами йе!!! – торопливо хриплю я.

Мерцание тут же гаснет – утукку возвращаются в телесное обличье. Слова, произнесенные мной, имеют силу приказа – я запер их в нынешних телах. У архидемонов есть свои преимущества – произнеси это хотя бы Эмблема, результата уже не воспоследует.

– Кто послал?!! – хриплю во все горло, тряся склизкую тушу ш’ара и ходульное тело ш’хиды. – Кто послал?!!

Безрезультатно – я слишком поторопился умертвить обоих. Ш’ар уже не дышит, его глаза тускнеют и покрываются мутной пленкой. Изрубленные лапы ш’хиды слабо подергиваются, челюсти на отрубленной голове недвижимы.

Передо мной два трупа.

– Что тут только что было? – задумчиво спросил я сам у себя.

– Нас заманили в засаду, – ответил Рабан.

– Похоже на то… а где этот одноглазо-одноруко-одноног?

Разумеется, Йот’урраки на месте уже не было. Думаю, он пустился наутек в тот же момент, как только я спустился в овраг. И маллахул пропал – алуа оказался еще и конокрадом.

Конечно, направление ясно указывало, в какую сторону они оба припустили, но толку-то? Крылья все еще свисают лоскутьями, а пешком маллахула догнать нелегко. Скорость у меня даже немного больше, но у него довольно приличная фора. И местность это воплощение проказы наверняка знает лучше.

С другой стороны…

Через долю секунды я уже летел по снегопеплу, мелькая всеми восемью конечностями. Из-под ступней и ладоней вылетали мелкие косточки.

– Виу-виу-виу-виу-виу-у-у-у!!! – хрипло орал я, безуспешно подражая милицейской сирене. – Спокойствие, только спокойствие! Сейчас я вас настигну, и вот тогда-то мы похохочем! Особенно я!

– Налево, патрон, направо, патрон, прямо, патрон, прыгай, патрон, тут яма, пригнись, патрон, тут ветка, врежь ему, патрон, нечего дорогу загораживать! – командовал Рабан, глядя сквозь мои глаза на дорогу и одновременно сверяясь с направлением. Я послушно поворачивал, прыгал, пригибался, сбивал с ног зазевавшихся демонов (подумаешь, всего-то двоих). Довольно трудно бежать, горланить всякую ерунду и еще одновременно следить за дорогой, так что это последнее я полностью переуступил Рабану.

Дорога пошла вверх – мы начали подниматься в гору. Впереди уже виднелся «М»-образный силуэт маллахула – сзади он почти полностью повторяет эту букву. На горбятнике у него торчал своего рода грибок – Йот’урраки. Он держался с огромным трудом – не так-то легко ездить верхом, имея только одну руку и одну ногу.

– Стой, конокрад! – захрипел я. – Вернись, я все прощу!

По-моему, он не поверил. Иначе с чего бы ему еще сильнее нахлестывать маллахула? Бедная лошадка сдавленно заклекотала – не будь у нее связан клюв, наверняка бы обернулась и откусила седоку пару пальцев. Маллахулы иногда так делают, если их разозлить.

– Ну, как хочешь! – рявкнул я, еще быстрее перебирая руками. – Сейчас догоню, люлей навешаю!