Ярость стрелка Шарпа

– В кортесах, можно сказать, две фракции. Одна – традиционалисты. В нее входят монархисты, церковники и приверженцы старины. Их называют serviles. Оскорбительное прозвище, как у нас тори. Serviles означает рабы, они хотят вернуть короля и восстановить величие церкви. Это фракция землевладельцев, знати и аристократии. – Он снова поежился. – Serviles противостоят liberales. Их называют так за постоянные разговоры о свободе. Либералы желают видеть Испанию страной, в которой мнение людей весомее декретов тиранической церкви и прихотей деспотичного короля. Правительство его величества не имеет официальной точки зрения по поводу этих дискуссий. Мы просто хотим, чтобы испанское правительство продолжало войну против Наполеона.

Шарп презрительно хмыкнул.

– Вы, естественно, на стороне serviles? Ну конечно.

– Как ни странно, нет. Если мы кого и поддерживаем, то liberales, разумеется при том условии, что они, упаси господи, не собираются экспортировать в Британию свои самые безумные идеи. Впрочем, нас устроит любая партия – лишь бы продолжала войну с Наполеоном.

– Так в чем проблема?

– Проблема в том, Шарп, что обе фракции не питают к нам теплых чувств. Как среди одних, так и среди других есть люди, которые искренне верят, что самый опасный враг Испании – не Франция, а Британия. Их вождь, конечно же, адмирал Карденас. Он, понятное дело, servil, но если ему удастся запугать достаточное число liberales и заставить их поверить, что мы собираемся захватить Кадис, то он добьется своего. Адмирал хочет, чтобы Испанией правил король-католик, а он сам выступал при нем в качестве главного советника. Добиться этого он может, заключив мир с Францией. И где тогда будем все мы? – Лорд Памфри пожал плечами. – А теперь скажите, зачем грозный и неустрашимый сэр Томас Грэм прислал мне в подарок артиллерийские снаряды? Не хочу показаться неблагодарным, вовсе нет, но все же любопытно. Боже милостивый! Что вы делаете?

Вопрос был вызван внезапным появлением пистолета, который Шарп положил на стол. Памфри уже открыл рот, дабы выразить свой протест в более решительной форме, но заметил, что Шарп смотрит ему за спину. Он обернулся и увидел направляющегося к их столику высокого мужчину в черном плаще. Вытянутое лицо с впалыми щеками показалось Шарпу знакомым.

Незнакомец взял стул за соседним столиком, развернул его и сел между Шарпом и Памфри. Взглянув на пистолет, он пожал плечами и жестом подозвал подавальщицу.

– Vino tinto, por favor, – резко бросил он и, перейдя на английский, добавил: – Я пришел не воевать, поэтому можете убрать оружие.

Шарп повернул пистолет таким образом, что дуло теперь смотрело прямо на незнакомца. Тот снял мокрый плащ, под которым обнаружилось платье священника.

– Я – отец Сальвадор Монсени, – обратился он к лорду Памфри. – И меня просили провести с вами переговоры.

– Кто просил? – осведомился лорд Памфри.

– Вы же не думаете, милорд, что я открою вам имена.

Священник снова посмотрел на пистолет, и Шарп вспомнил, где видел этого человека. Это был тот самый священник, который прогнал его от дома Нуньеса.

– У меня нет личной заинтересованности в этом деле, – продолжал отец Монсени, – но люди, попросившие меня говорить от их имени, полагают, что выбор священника в качестве посредника укрепит ваше доверие.

– Да спрячьте вы пистолет, Шарп, – сказал лорд Памфри. – Только пугаете адвокатов. Они могут принять вас за своего клиента.

Он подождал, пока Шарп спрячет пистолет под плащом.

– Вы прекрасно говорите по-английски, святой отец.

– У меня способности к языкам, – скромно ответил Монсени. – В детстве я разговаривал на французском и каталанском, затем выучил английский и испанский.

– Французский и каталанский? Вы с пограничья?

– Я каталонец. – Отец Монсени подождал, пока на стол поставят кофе и бутылку красного вина. – Сумма, которую мне предложено назвать, составляет три тысячи золотых гиней.

– Вы уполномочены вести переговоры? – спросил лорд Памфри.

Монсени промолчал. Вместо ответа он взял из миски немного сахара и опустил в вино.

– Три тысячи гиней – это смешно, – покачал головой Памфри. – Цена непомерная. Посольство и правительство его величества готовы заплатить только шестьсот.

Отец Монсени слегка покачал головой, давая понять, что контрпредложение звучит абсурдно, потом взял пустой стакан с соседнего стола и налил Шарпу вина.

– А кто вы?

– Я присматриваю за ним. – Шарп кивнул в сторону лорда Памфри и пожалел об этом, потому что голову пронзила боль.

Монсени посмотрел на повязку на голове Шарпа и удивленно поднял бровь.

– Вам дали раненого? – спросил он лорда Памфри.

– Дали, что есть, – объяснил Памфри, как бы извиняясь за Шарпа.

– Защита вам вряд ли потребуется, милорд.

– Вы забываете, что последнего, кто вел переговоры о письмах, убили, – напомнил Памфри.

– Весьма прискорбное происшествие, – сурово ответил священник, – но меня уверили, что в том была его вина. Ваш посланник пытался силой отобрать письма. Я уполномочен принять две тысячи гиней.

– Одна тысяча, – вставил Памфри, – с условием, что никаких публикаций в «Эль-Коррео» больше не будет.