Ярость стрелка Шарпа

Шарп был в двадцати ярдах, у края протоки. Он говорил себе, что это не его драка, что его долг вернуться в город, чьи огни светились за широкой бухтой. Но на борту шаланды лежали шесть дымовых снарядов, и они были нужны ему. Кроме того, если французы захватят пусть даже одну лодку, отступление окажется под угрозой.

– Мы должны выбить этих сволочей с лодки.

– Их там с полсотни, сэр. Больше.

– Наши парни тоже еще сражаются, – сказал Шарп. – Мы просто пуганем их. Может, сбегут.

Он выпрямился, закинул за спину незаряженную винтовку и вынул саблю.

– Боже, спаси Ирландию, – пробормотал Харпер.

Военный устав гласил, что Шарп, как офицер стрелковой части, должен быть вооружен кавалерийской саблей, однако ему никогда не нравилось это оружие. Кривой саблей хорошо резать, но в действительности большинство офицеров носили ее просто как украшение. Он предпочитал тяжелую кавалерийскую саблю старого образца. Клинок прямой, почти ярд бирмингемской стали. Кавалеристы постоянно жаловались на это оружие. Плохо сбалансированное, слишком тяжелое, быстро тупится… Шарп заточил клинок с обеих сторон, а его тяжесть ему даже нравилась. При необходимости саблю можно было использовать как дубинку. Пробежав по мелководью, они с Харпером вышли к французам с левого фланга. Те не ждали нападения и, видимо, приняли двоих в темной форме за своих, так как никто их не остановил. Драться никому не хотелось, а уж тем более лезть в воду и воевать с матросами. Некоторые перезаряжали мушкеты, но большинство просто наблюдали сражение за лодку, когда на них напали Шарп и Харпер. Шарп вонзил саблю в горло солдату, и тот упал. Шомпол провалился в дуло. Шарп ударил еще раз. Харпер бил штыком и страшно орал на гэльском. Французский штык сверкнул справа от Шарпа. Он резко взмахнул саблей, ударив тупой стороной по черепу. Впереди врагов не было, только полоска воды и группа французов, пытающихся забраться в лодку, которую моряки отбивали саблями и штыками. Шарп забежал в реку и ткнул саблей в спину какому-то французу. Он понял, что удар не получился, потому что солдат обернулся и ответил ударом штыка. Штык пробил мундир и застрял. Шарп отмахнулся, и тут как раз подоспел Харпер. Сержант проорал что-то бессвязное и ударил солдата прикладом в лицо, но французов становилось все больше и больше, и Шарп оттащил Харпера от их клинков. Их атаковали четверо, и эти явно не были тюфяками. Они хотели убивать, и Шарп видел оскаленные зубы и длинные клинки. Он рубанул наотмашь, отразив сразу два выпада, и отскочил. Харпер был рядом, и французы яростно наступали, полагая, что их ждет легкая добыча. По крайней мере, у них не нашлось заряженных мушкетов. Не успел Шарп об этом подумать, как грянул выстрел, – вспышка ослепила его, густой дым ударил в нос, но пуля улетела невесть куда. Шарп инстинктивно отпрянул и упал боком в воду. Французы решили, что он убит, и обратились против Харпера, который воткнул штык прямо в глаз одному из нападавших. И в этот момент появились ирландцы.

Майор Гоуг привел роту назад к реке, и для Шарпа их возвращение ознаменовалось грохотом выстрелов, а затем криками идущих в атаку красномундирников. Злые как черти, они устремились врукопашную.

– Faugh a ballagh! – заорали ирландцы, и французы подчинились.

Атака на лодку захлебнулась под натиском 87-го. Какой-то француз склонился над Шарпом, думая, что он мертв, и собираясь забрать саблю. Шарп ударил его в лицо, поднялся из воды и полоснул врага клинком. Тот побежал. Шарп видел, как прапорщик Кеог колет саблей огромного француза, который молотит худенького офицера мушкетом. Сержант Мастерсон вогнал штык французу под ребра. Солдат упал, но Кеог продолжал рубить саблей поверженного врага. Увидев на отмели две темные фигуры, он приготовился для новой атаки.

– Faugh a ballagh! – зарычал Харпер.

– Это вы! – Кеог остановился у края воды и вдруг ухмыльнулся. – Славная рубка, а!

– Да уж, черт возьми, – пробормотал Харпер.

Майор Гоуг крикнул своим людям построиться в шеренгу. Сержанты оттаскивали красномундирников от распростертых тел. Выжившие моряки сбрасывали с лодки оставшихся французов. Капитан Коллинз лежал мертвый с абордажной саблей в руке.

– Ему бы надо было отвести проклятые лодки, сэр, – приветствовал Шарпа сержант морской пехоты и смачно сплюнул на труп француза. – Вы промокли насквозь, сэр, – добавил он. – Упали?

– Да, упал, – ответил Шарп, и первый взрыв разорвал темноту.

Взорвался один из пяти плотов. Ослепительно-белый столб огня взмыл в небо, окрасился в красный цвет и полыхнул во все стороны, обжигая болотную траву. Ночь наполнилась огнем. Позже решили, что случайная искра от одного из костров в лагере вызвала возгорание огнепроводного шнура. Заряды уже были заложены, и саперы протягивали последний фитиль, когда один из них заметил горящий шнур. Успев крикнуть об опасности, он сиганул за борт как раз в тот момент, когда взорвалась первая бочка с порохом. Все запальные шнуры на плотах вспыхнули и задымились, как извивающиеся огненные змеи.