Ярость и Разрушение (ЛП)

Боже, сказать это было труднее, чем я думала. Инвалидность. Какое тяжёлое слово, я не была уверена, что произносила его когда-либо раньше вслух. Может быть, я никогда не говорила этого из-за того, что это подразумевало, что во мне было что-то иначе, что-то, к чему я должна приспособиться.

Но инвалидность — это не плохое слово, и оно не несет в себе ничего плохого. Я Истиннорождённая. И отпадный боец. Но к концу ночи я всё ещё оставалась инвалидом. И я знала, что это не определяет меня. Это не было совокупностью того, кем я была. Это была просто частью меня.

Тем не менее, это слово было сложно произносить.

И мне стало стыдно, что я почувствовала какой-то дискомфорт от произношения этого слова. Как будто я предавала других инвалидов, находя трудным признать, что у меня тоже есть инвалидность.

Это не изменило моего убеждения, что должна доказать свою правоту.

— Трин? — голос Зейна был мягким.

Я покачала головой.

— Люди всё время ожидают от тебя самодостаточности и силы. Как будто ты должен быть ярким примером того, как возвысится над тем, что ты уже имеешь, или ты преследуешь долбаную цель доказать, что любой может преодолеть трудности, если он достаточно позитивен. Даже люди, у которых есть те же чёртовы проблемы, иногда думают именно так.

— Тьерри и Мэтью говорили тебе что-нибудь подобное? — спросил он таким тоном, что я забеспокоилась о них.

— Нет, конечно. Я хочу сказать, они научили меня не позволять этому сдерживать меня. Как и моя мама, но...

Я начала тереть лицо руками, но потом поняла, что на них запеклась кровь зомби.

— Несколько лет назад я была членом группы поддержки зрения. Всё происходило в интернете, и я хотела знать, что думают другие люди, которые имеют дело с чем-то подобным. Большинство из них были великолепны, но были и такие, которые были настолько поглощены тем, чтобы каждый слышал их мнение и то, как они справляются с вещами, что они никогда не слушали никого другого. Они были так заняты, рассказывая всем в группе, как мы должны адаптироваться или чувствовать, или даже как мы должны говорить о том, что мы чувствуем, или о проблемах и... — я вскинула руки. — Я даже не знаю, почему говорю об этом сейчас. Мы окружены мёртвыми вонючими зомби.

— Нет лучше времени, чем сейчас, — сказал он.

— О, а мне-то на ум приходит куда лучшее время, в котором нет мозгов, — я положила руки на бёдра. — Слушай, я просто не хочу быть...

Обузой. Жертвой. Проблемой. Кем-то, кого жалеют и нянчат, и о котором волнуются. Кем-то, о ком не особо пекутся, пусть даже с лучшими намерениями.

Я вздохнула.

— Не знаю, что и сказать. Я устала и перепачкана мозгами.

— Всё хорошо. Я как раз знаю, что надо сказать.

— Как здорово, — пробормотала я.

— Первое, плевать я хотел на какого-то случайного человека в интернете, который выставляет себя глашатаем всеобщего мнения. Ты сотни раз доказала, что независимая и сильная. Ты просто спрыгнула оттуда... — он указал на поручни, — не раздумывая. Хотя я по-прежнему не хочу, чтобы ты так делала, но что поделаешь. Твоя потребность в моей помощи несколько раз за ночь не показатель потери твоей независимости.

— Тогда что это?

Его грудь вздымалась и опадала.

— Ты делаешь всё возможное, Тринити.

Я резко втянула воздух. Эти же слова я высказала ему, когда рассказывала о своём зрении. "Я делаю всё возможное", — сказала я тогда.

— Ты чертовски удивительная, и ты даже не подозреваешь об этом.

Я встретилась с ним взглядом.

— А ещё ты чертовски раздражаешь, — добавил он. Уголки моих губ подёрнулись. — Знаешь, я очень часто забываю, что ты не особо хорошо можешь видеть, и когда я вспоминаю, я испытываю некий шок, что тебе не требуется помощь, и ты понятия не имеешь, как я восхищаюсь тобой, тем, что ты делаешь при таких обстоятельствах. Тем, что ты несёшь свою обязанность, и не сдерживаешься, не позволяешь своему зрению ограничивать тебя. Так что да, Тринити, не дай мнению других или их словам или даже своему страху сдерживать тебя, когда ты нуждаешься в помощи. Не трать ни одной чёртовой секунды на переживания об этом. Позволь мне помочь тебе... Позволь любому помочь тебе, когда ты в этом нуждаешься. И это сделает тебя лишь ещё сильнее.

— Ты... Ты восхищаешься мной? — спросила я, мой голос прозвучал слишком тихим.

— Ты услышала только эту часть из того, что я только что тебе сказал?

— Ну, нет, — я качнулась на пятках. — Я всё услышала.

Зейн подался вперёд, его крылья раскрылись, чтобы придать равновесия. И хоть я не могла видеть его глаза, я почувствовала проницательность его взгляда.

— Ты никогда не переставала восхищать меня, Тринити. Да и вряд ли когда-то наступит такое время. Так что, да, я восхищаюсь тобой.

Я открыла рот, а потом его закрыла. В моей груди был настолько мощный прилив эмоций, что мне казалось, что я могу взлететь прямо до потолка.

— Но я по-прежнему считаю, что ты должна пить больше воды.

Я хихикнула.

— Это всё... очень мило. Не про воду, а то, что ты сказал. Спасибо, — мои щёки вспыхнули румянцем. Я протянула руки. — Ладно. Можешь вынести меня отсюда.

Зейн уставился на меня, его лицу наполовину скрывали тени.