Ярость ацтека

Падре выслал вперед, на дорогу к Вальядолиду, отряд из трех тысяч солдат под началом полковника Мариано Хименеса, а мы с Мариной двигались в авангарде этого отряда вместе с «партизанским» вожаком по имени Луна и шайкой, которую он собрал. Всякого рода партизанские подразделения вырастали по всей округе, словно грибы после дождя. Здесь, как и в Испании, многие их участники являлись пламенными борцами за свободу, но немало было и шаек настоящих bandidos, примазавшихся к делу революции, чтобы под благовидным предлогом грабить и обирать всех подряд. Ходило множество историй об их налетах на гасиенды, серебряные рудники и вьючные обозы, перевозившие серебро. Луна, бывший управляющий на гасиенде, представлял собой нечто среднее между патриотом и разбойником.

Как выяснилось, в Вальядолиде не было умного и смелого человека вроде Риано, способного организовать оборону города. Мерино, здешний губернатор, в компании двух высших офицеров местного ополчения удрал из города по дороге на Акамбаро. Вместе с Луной и его людьми мы поскакали в погоню, перехватили их медленно катившиеся, под завязку набитые сундуками с городской казной экипажи, и задержали беглецов вместе с их dinero.

Я повез пленников к падре, а Марина на всякий случай осталась в Вальядолиде. Позднее она рассказала мне, что как только весть о захвате губернатора достигла города, всякие разговоры о сопротивлении прекратились.

Мы вступили в Вальядолид как завоеватели. Тут нас ожидало новое пополнение: несколько сот бойцов из драгунского полка и недавно призванных рекрутов. Правда, вооружены и обучены эти новобранцы были ненамного лучше наших индейцев.

На следующий день в городе воцарился сущий ад. Началось все опять с разгрома индейцами пулькерий, таверн и особняков. Альенде выслал для прекращения беспорядков отряд своих драгун, велев им для острастки стрелять в воздух. Однако эта мера не возымела действия: грабежи и погромы ширились; и тогда он приказал открыть огонь на поражение. Несколько человек было убито, еще больше ранено. Жаль, конечно, что пришлось прибегнуть к таким крайностям, но мародерство наконец-то удалось остановить.

Однако неприятности наши на этом не закончились. Несколько дюжин индейцев внезапно заболели, а трое даже умерли, и по лагерю распространились слухи: якобы горожане специально отравили украденное ацтеками бренди. Альенде считал, что виноваты были сами пострадавшие, дорвавшиеся до спиртного и не знавшие меры. Индейцы всю жизнь питались маисом, бобами да перцем, запивая все это лишь водой да изредка, когда повезет, чашкой пульке, и их желудки не были приспособлены к тяжелой пище и крепким напиткам, на которые они сейчас налегли.

И снова Альенде сумел прекратить беспорядки способом, который оказался не менее действенным, чем мушкетный огонь. Гарцуя на своем великолепном скакуне перед толпой разъяренных индейцев, он заявил, что бренди было хорошим, а они просто не умеют пить и перебрали, в доказательство чего лично осушил полную кружку, призвав последовать своему примеру остальных офицеров.

Двадцатого октября мы выступили из Вальядолида. В Акамбаро был произведен генеральный смотр огромной армии, которая в полном составе прошла маршем перед своими вождями. Падре Идальго был провозглашен general'issimo, или верховным главнокомандующим; Альенде объявили капитан-генералом; Альдама, Бальерга, Хименес и Хоакин Ариас стали генерал-лейтенантами.

Хуану де Завала никаких чинов и званий не присвоили, да и Марина не давала мне зазнаваться, постоянно напоминая о моих многочисленных недостатках.

93

Подобно гигантскому, медленно извивающемуся чудовищу, повстанческая армия ползла по направлению к Мехико. Из Вальядолида и Акамбаро падре направил войска по дороге, проходящей через Мараватио, Тепетонго и Икстлауак.

Мы с Мариной порознь занялись разведкой дороги на столицу: она действовала с помощью своей женской шпионской команды, а я, как обычно, изображал гачупино верхом на породистом скакуне. Когда я вернулся, падре собрал Альенде, Альдаму и других высших командиров, чтобы выслушать мое донесение.

– С целью остановить нас еще до того, как мы подойдем к столице, вице-король выслал навстречу армию под командованием полковника Трухильо, – доложил я. – Силами около трех тысяч человек он занял Толуку – последний значительный населенный пункт на пути к Мехико. Затем полковник Трухильо отправил передовой отряд для защиты моста Дон-Бернабе через реку Лерму. У меня не было возможности подобраться так близко, чтобы произвести точный подсчет, но несколько сотен человек там явно наберется.

– Трухильо решил первым делом занять мост, потому что собирается переправиться через реку со всеми силами и навязать нам бой возле Икстлауака, – заявил Альенде. – Мы должны отбить мост, пока туда не прибыло подкрепление.

Сказано – сделано. Когда мы подошли к мосту через реку Лерму, его защитники, рассудив, что оборона равносильна самоубийству, предпочли обратиться в бегство. А к тому времени, как мы завершили переправу, вернулась Марина. Вот что она сообщила военачальникам: