Ярославский мятеж

Сбор участников восстания был процессом неспешным. Каждый из шедших опасался, что попадет в засаду. Не исключал такой возможности и сам Перхуров, хотя и пытался быть предельно осторожным. Вспоминая, он записал: «На окраине города тянулись редкие одинокие фигуры, движущиеся все по одному направлению, к артиллерийским складам. Я обогнал некоторых из них, выйдя за город, засел в канаве между артиллерийским складом и кладбищем. Узнавая кое-кого в темноте, я окликал потихоньку, и вскоре около меня собралось человек шесть. А темные фигуры все двигались и двигались мимо. Из открытых дверей дежурной комнаты пробивался свет, и видно было, что там тоже не спят и ходят люди. Подошел начальник штаба, которого я не видел целый день, так как он был занят оповещением всех для сбора». В результате сбор занял приблизительно около полутора-двух часов. Первые из заговорщиков пришли на кладбище ближе к полуночи, а в два часа ночи было решено провести перекличку. Людей пришлось выискивать среди могил, в тени которых те таились в ожидании сигнала. Перхуров вспоминал, что по итогам предварительной проверки на месте сбора оказалось 106 человек. Это было ровно то минимальное количество участников, с которым он был готов начать выступление. Приди на кладбище хотя бы на семь человек меньше, и восстание было бы перенесено либо вовсе отменено. На судебном процессе Перхуров показал: «Затем, когда постепенно приходили люди, не помню, сколько собралось, но оказалось больше того количества, которое я назначил как минимальное». Впрочем, если изучить источники, то может оказаться, что количество первоначально выступивших было заметно большим. В частности, на допросе поручик Владимир Шокальский показал: «Сбор всех был назначен на Леонтьевском кладбище, что недалеко от станции Всполье. К 2-м часам на Леонтьевском кладбище все собрались. По-моему, там было приблизительно около 500 человек».

В любом случае выяснилось, что готовые начать выступление офицеры фактически не имели при себе оружия. Сложно сказать, в чем была причина этого. Возможно, они выполняли приказания Гоппера и шли на кладбище без винтовок, дабы не привлекать к себе внимания и тем самым не ставить под угрозу срыва весь план. Не исключено, что у большей части действительно не было оружия. По другой версии, запрет брать с собой винтовки поступил от начальника штаба Лебедева. «Лебедев, он всем уведомления разослал, но винтовки приказал не приносить, так что мы оказались фактически с голыми руками». «Но тут же выяснилось, что ни одной винтовки не принесено с собой – не было приказания». Ситуация оказалась не из простых. После срочной «ревизии» собравшихся выяснилось, что на несколько десятков человек приходилось всего лишь двенадцать револьверов «разных систем и калибров, с очень ограниченным количеством патронов». Принимая во внимание, что начальник артиллерийского склада Петров, активно поддерживавший заговорщиков, не мог гарантировать, что несущие охрану складов солдаты будут готовы выступить против советской власти, план восстания мог сорваться в любую минуту. Была надежда на поддержку сил броневого дивизиона, однако ни автопулеметчики, ни броневики не прибывали.