Ярослава и Грач

Но однажды не выдержала и накричала на нее.

— Так просто получилось! — кричала она. — Я не виновата! Не виновата!.. И они успели!.. Зачем представлять иное?

А потом ей показалось, что она сумела с этим справиться. Она гордилась собой. Но что, если ей только показалось?

Дверь открылась, и вошел Алексей. Алексея она тоже знала очень давно. Он пришел в Отдел, когда ей было лет пятнадцать.

— Яра, что с тобой? — нахмурился он, и она поняла, что у нее все лицо мокрое.

Поспешно отвернулась.

— Ты сейчас привел мужчину, — перевел все внимание на себя Гриша. — Рассказывай.

Алексей недоуменно пожал плечами.

— Шадрин Артур Львович. Тридцать восемь лет. Превысил скорость на дороге, оказал сопротивление при задержании, проявил способности к магии, был доставлен к нам по подведомственности, — Алексей снова взглянул на Яру и поинтересовался. — За ним что-то еще, да?

— Да, — ответил Грач. — Обыщите машину на предмет наркотических веществ и оружия, потом отпустите его и установите слежку. Протокол оформи так, чтобы было не подкопаться. О результатах докладывай мне сразу и в любое время суток.

Алексей помедлил немного, видимо, ожидая, что начальство объяснит ему подоплеку своих распоряжений, но Григорий не торопился это делать.

— Понял, — кивнул он. — Все будет.

И ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

— А мы поедем домой, — сказал Грач, отобрал у Майи свою печать, чем заслужил ее возмущенный вой, но тут же закинул ее себе на плечи, что вызвало уже положительную реакцию.

Он запер сейф, убрал ключ в карман и подошел к жене.

— Поехали, Яра. Поехали домой. Тебе нужно успокоиться.

Она кивнула и встала. Они собиралась пойти погулять в парк, но в парк уже совершенно не хотелось. Хотелось запереть дома дверь на все щеколды и отсидеться там под прикрытием Гриши.

— Поехали, — согласилась она.

Вечером Гриша уложил Майю спать и вышел к ней. Яра сидела на кухне, уткнувшись взглядом в стол. Григорий заглянул в ее кружку, тяжело вздохнул, потрогал чайник, убеждаясь, что он все еще горячий, достал другую кружку, налил в нее до половины заварки, сверху долил кипяток, положил туда две ложки сахара с горкой и перемешал. Удивительно, но на Яру, не любившую сладкое, такое пойло всегда действовало успокаивающе.

Гриша поставил кружку перед ней и сел за стол напротив.

— Поговорим? — спросил он.

Она кивнула.

— Леша написал, — потер переносицу Грач. — В машине нашли аптекарские весы со следами дурман-травы. Считай, он наш.

— Скажешь мне это, когда будет решение суда.

— Договорились. Я повторю.

Яра усмехнулась и сделала глоток. Чай обжег горло, приторная сладость защекотала небо. Стало легче.

— О чем думаешь? — спросил он.

— О своей глупости и беспомощности, — честно ответила Яра.

Гриша нахмурился.

— Не понял.

Яра сделала еще глоток.

— Вы с отцом были правы тогда… У меня интуиция вопила еще на входе, что что-то не так, что не надо идти. А я пошла, и…

— Так, стоп! — Гриша хлопнул по столу ладонями. — Закончили с самобичеваниями. Боги, ну почему тебе доставляет такое удовольствие истязать себя? Тебе было двадцать лет. Тебе просто хотелось эмоций. И ты пошла за ними. И ты была всего лишь молодой девчонкой. Никто бы не смог отбиться, тем более в той ситуации. И уже не важно, как все могло закончиться, главное, что все закончилось хорошо. Все, Яра. Остановись. Поставь на этом точку.

— Но…

— Ты. Не. Виновата. А мы с Соколом два идиота, которые слишком испугались за тебя, и вместо того, чтобы поддержать, попытались заглушить страх и собственное чувство вины обвинениями в твой адрес. Это нас надо винить.

— Ты правда так думаешь?

Гриша тяжело вздохнул, потом встал из-за стола, обошел его, подошел к ней, опустился рядом на корточки, взял ее ладони в свои.

— Ты ни в чем не виновата, — повторил он. — А тот, кто действительно виноват, очень скоро окажется в очень страшном месте.

— Я все думаю, а вдруг однажды… какой-нибудь скот… Майю… — прошептала Яра, ища в его глазах что-нибудь, похожее на выход.

Гриша поджал губы, приподнялся и обнял ее за талию, уткнулся носом ей в колени.

— Я думаю об этом постоянно, — вдруг сознался он. — Я их столько перевидал, этих скотов. И от них никто не защищен. Но нужно сдерживать эти мысли, Яр. Иначе можно сойти с ума. Все с нашей девочкой будет хорошо. Запрети себе об этом думать. Просто запрети. Это бесполезные мысли, но они мешают жить. И Яра… Ты столько сделала за этот год. Неужели ты позволишь этому гаду все испортить? Отомсти ему. Живи дальше.

Яра положила ладонь ему на голову, погладила по волосам.

Столько сделала. Она столько сделала. Она и правда сделала немало.

Она подняла взгляд на акварель, висящую над обеденным столом. Уточки в пруду и белая беседка в окружении берез на его берегу.

Эту акварель нарисовала она.