Ярослава и Грач

Гриша запомнил этот ответ. И этот ответ вдохновил его. Выходило, что его отец был героем. Его одноклассник Пашка всем рассказывал, что его папа космонавт, поэтому не живет с ними, зато пишет ему письма, а Витька из соседнего подъезда хвастался, что его папа был летчиком-испытателем и погиб. Его мама ему даже фуражку показывала… И теперь оказалось, что отец Григория был не хуже. А может быть даже лучше. Потому что космонавт и летчик-испытатель — это здорово, но они не спасают людей.

И Гриша решил во всем равняться на отца.

А тем временем за окном гремела перестройка. Братьям хотелось носить вареные джинсы и слушать модную музыку. Буря разразилась, когда Грише было восемь. Андрей где-то раздобыл пластинку с песнями Beatles. Отец вернулся домой чуть раньше, чем обычно, услышал, сломал ее о колено и выкинул осколки на улицу из окна. Старшему брату было семнадцать. Он молча собрал вещи и ушел из дома. Мама плакала. Борис, которому тогда было пятнадцать, заявил, что отец сам застрял в прошлом и не дает вырваться им. Впервые на памяти Гриши отец схватился за ремень. Мать кинулась ему наперерез. Внезапно заплакал двенадцатилетний Василий. Гриша спрятался в шкафу в коридоре и просидел там до самого вечера…

Андрей не вернулся. Бориса отец так и не выпорол, но лишил карманных денег на полгода и установил комендантский час. Однако его авторитет был окончательно подорван, и он чувствовал это. Воодушевленные примером брата, Василий и Борис больше не желали подчиняться. Начались скандалы. Отец строжился, братья злились и отыгрывались на Григории как на самом слабом, требуя, чтобы он тоже признал, кто виновен во всех их бедах. Григорий отказывался это делать. Приходилось терпеть постоянные упреки и издевки, любой его промах расценивался как доказательство его несостоятельности, доказательство того, что он такой же, как отец, и приходилось прятаться, и стараться не высовываться, и возвращаться домой как можно позже… Уже подростком Григорий догадался, что братья общались с Андреем. И втроем они не смогли простить младшему, что он встал не на их сторону.

Мать тоже общалась со старшим сыном и однажды даже взяла Гришу с собой, чтобы он встретился с братом. Она, кажется, так никогда и не поняла, какие отношения были между ее мальчиками. А Гриша тогда не захотел ее расстраивать. Андрей обитал в общежитии при техникуме. Григорию запомнились едкий запах чего-то подгоревшего, доносившийся с общей кухни, гомон, внезапно распахнувшуюся дверь, едва не ударившую его по носу, и комната брата. Она была совсем маленькой с двумя железными двухэтажными кроватями, и здесь тоже жило четыре человека, как и у них дома. Но на этом сходство заканчивалось. Стены были обклеены плакатами с девушками в купальниках. На подоконнике стояла батарея жестяных банок.

— Нравится? — спросил его один из парней, что там жил. — Это моя коллекция. Зацени.

Григорий прижался к боку матери. Парень захохотал.

— Андрюш, я тебе поесть принесла, — не глядя по сторонам, сказала мама брату и протянула ему авоську с банками. — Тут суп и котлетки.

— Ты бы сама поела, тебя скоро ветром сдует, — нахмурился Андрей. — Его-то зачем сюда притащила?

И он кивнул на Григория. Тот зашел матери за спину.

— Андрюш, прекрати, вы же братья, — попросила мать.

— Мам, — вдруг усмехнулся Андрей и, не смущаясь двух присутствующих в комнате парней, поинтересовался. — А ты точно меня ни от кого не нагуляла? Потому что вот этот точно батин. А я что-то не уверен, что я его.

Мать вспыхнула, поставила авоську на пол, взяла Гришу за руку и потянула из комнаты. Она плакала, пока они возвращались домой. Он делал вид, что не видит.

Вечером лежал в постели, рассматривал трещины в потолке — они жили на втором этаже, и свет от фонаря над подъездом попадал в окно детской. Борис и Василий уже спали. Наверное, родители думали, что он тоже спит.

— Не ходи больше к нему! — рычал отец в соседней комнате. — Не хочет нас знать, так и пусть будет так.

— Он просто запутался, — рыдала мать.

А Гриша все думал о тех словах, что сказал Андрей. О том, что он — Гриша — отцовский, а его братья — нет. И в тот момент ему хотелось, чтобы так и было. И тогда бы был он у родителей один. И весь папа был бы его. И мама бы не плакала, потому что он — Гриша — уж точно бы не запутался. Потому что так уж случилось, что в отличие от братьев он очень любил отца, и не нужны ему были ни джинсы, ни пластинки, ни вошедшая в моду жвачка, ни газировка… Единственное, чего он хотел, чтобы отец сказал, что гордится им…