Ярослав Мудрый

К осени изрядно нагулял Косолапый жиру и стал как откормленный боров. Настала пора скрытное лежбище отыскать. И не день, и не два бродил по глухим местам, и нашел-таки удобное место для спячки. Никто не потревожит его сон, а чтобы он был непробудным и сладким, надо нарыть добрую охапку кореньев сон-травы. И лизать, лизать…

Спит медведушко, спит косолапый, не ведая, что пришли злые люди, чтобы нарушить его покой.

— С Богом! — отдал приказ Ярослав, и стиснул рукой (в перщатой рукавице) рогатину. Наконец-то сбудется его мечта и он сам пойдет на медведя. Заждался! Не зря ж, поди, он проходил выучку у Озарки и дотошно всматривался в поединки добрых молодцев на своем потешном дворе. Пора и тебе, Ярослав, сразиться с диким зверем.

Ловчий и Озарка сторожко поднесли к берлоге заостренную елку, с размаху воткнули ее в лежбище и отскочили.

Берлога страшно взревела. Из-под кореньев и снега вывалился огромный бурый медведь. Увидел еще полусонными глазами врагов, и шерсть его встала дыбом. Косолапый был разъярен: злые люди прервали его сладкий сон.

Ярослав двинулся с рогатиной на медведя, но тот почему-то не встал на дыбы, а пошел кабаном, на четырех лапах.

Князь не растерялся и обеими руками всадил в медведя рогатину. То был воистину богатырский удар! Острый и длинный железный наконечник вонзился в грудь медведя до самой поперечины.

Зверь издал неистовый рев и поднялся на задние лапы. Древко хрустнуло, но Ярослав тотчас отбросил рогатину и схватился за топор. Медведь взмахнул лапой, норовя снести голову человека, но князь опередил зверя, по самый обух, всадив топор в его башку. И навеки застыл косолапый. Не видать ему больше усладных снов, не лакомиться рыбой, малиной и медом.

Весь поединок длился считанные секунды. Поразила изумительная ловкость и сила молодого князя. (Вот где сказались уроки прославленного деда и учеба Озарки). Охотники закричали привычное слово: «Слава!», а Могута (уж так ему хотелось сразить зверя!) с досады метнул рогатину в сосну. С разлапистых ветвей посыпался пухлый, кипенно-белый снег, запорошив лицо удрученного боярина.

Ярослав ступил к нахмурившемуся дворскому и открыто, по-доброму улыбнулся:

— Не кручинься, Могута Лукьянович. Будет еще и на тебя медведь.

Могута прогнал досаду с лица, а Озарка крепко обнял Ярослава.

— С первой победой, княже!

Глава 11 КНЯЗЬ И БЕРЕЗИНЯ

Вот и пожаловала весна-красна: светозарная, зеленоглавая, духмяная, с ласковым ликующим солнцем. Всё пробудилось, ожило, наполнилось ненаглядной чарующей красотой, изукрасив яблоневые и вишневые сады дурманящей белой кипенью.

«Пора!» — молвил себе Ярослав и отправился в Белогостицы.

Когда подъехал к Прошкиной избе, сердце его (опять-таки!) трепетно забилось.

Довольна ли теперь Березиня? Изба крепкая, добротная, с горенкой. Совсем недавно жил в ней тиун, поставленный из княжеских холопов. Тиуна пришлось вернуть на княжий двор, а на его место назначить Прошку, но тот опять закобенился:[163]

— Ради всех богов не ставь меня в тиуны, князь! Не умею я мужиками управлять.

— Упористый ты мужик, Прохор. Но избой, огородом и пашней ты доволен?

— Премного благодарен, князь. Есть где с сохой разгуляться. И за жито спасибо, и за лошадь, и за всякую живность дворовую. А вот от тиуна избавь.

— Будь, по-твоему, Прохор. Выберу другого тиуна. Живите с Богом…

Ярослав приехал с Могутой и Заботкой.

— Расседлайте коней, а я пока подворье огляжу.

Боярин и меченоша понимающе переглянулись.

Из огорода вились дымки пахучего сизого дыма, и там могли оказаться кто-то из обитателей избы.

Не зря говорят, что сердце — вещун. Миновав баню-мыленку, князь подошел к плетню огорода и увидел за ним Березиню, сжигающую сухую жухлую солому. Она переносила пылающий пучок от одной грудки к другой и не замечала князя.

Девушка была в длинном вишневом саяне[164] и мягких алых чёботах,[165] что обрадовало Ярослава: из его даров одежда. Собственно, другого платья и сапожек у Березини не могло и быть. Она пришла в Ростов в таком затрапезном виде, что и на улицу не выйдешь.

— Бог в помощь, Березиня! — негромко воскликнул Ярослав.

Девушка вздрогнула и повернулась на голос.

— Здравствуй, князь.

Поклонилась в пояс, зарделась, заметно стушевалась.

Любопытно, подумал Ярослав, что означает ее замешательство? Приятную для неё неожиданную встречу или испуг при появлении ростовского властителя? Хорошо бы первое.

— Родичи дома?

— Тятенька на овин ушел глянуть, а маменька в избе.

— А ты всё трудишься?

— Да разве это труд, князь? И всего-то сушняк на золу сжечь.

— На золу? — чтобы поддержать разговор, спросил Ярослав.

— Зола урожай дает, о том каждый человек ведает.

— Да неужели? А я вот не ведал.

— Прикидываешься, князь.

— Истинный крест!

Березиня негромко рассмеялась. Это случилось при Ярославе впервые, и он тому немало порадовался.

— Вот уж не чаяла, что князь таких простых вещей не ведает.

Березиня продолжала улыбаться, а Ярослав, дабы и далее занять девушку непринужденным разговором, молвил:

— А ты знаешь, Березиня, что князья меньше любого простолюдина ведают.

— Лукавишь, князь.