Ярослав Домбровский

Участники кружков, в особенности поляки, внимательно следили за манифестациями, начавшимися в Варшаве с июня 1860 года. Выло очевидно, что события развиваются и могут привести к революционному взрыву. Нужно было уяснить, какие общественные силы поддерживают публичные выступления, разобраться в программе и тактике тех организаций, которые их готовят. И самое главное — необходимо было решить, как относиться к организаторам манифестаций, к тому курсу на подготовку восстания, который провозглашали некоторые из них. Кто-то предложил послать во время рождественских каникул своего представителя в Варшаву для выяснения обстановки и установления контакта с конспиративными организациями. На одном из собраний кружка генштабистов состоялись выборы. Вот как описаны они в показаниях слушателя Инженерной академии Васьковского: «…Мы собрались у офицера Каплинского (Артиллерийской академии); там предложена была складка по 4 рубля серебром с человека с тем, чтобы на эти деньги послать кого-либо из нас в Варшаву. И там же начались выборы: кого послать? Варавский […] подсказывал, как мне, так и прочим там бывшим, фамилию Домбровского, который и был выбран и поехал в Варшаву для того, чтобы войти в связи с Центральным комитетом. В Варшаве Домбровский прожил, кажется, две недели, и по возвращении […] у него опять было собрание…

Домбровский и до описанного собрания намеревался совершить поездку в Варшаву, чтобы повидать родственников. Собранные Товарищами деньги пополнили его сбережения, а их поручение вполне соответствовало его собственным планам. Поездка была очень интересной и полезной. В памяти Домбровского она отпечаталась особенно ярко потому, что он именно в эти Дни впервые увидел столицу Польши и установил контакт с действовавшими в ней конспиративными организациями. Возможно, что еще в этот приезд, будучи у своих кузин — сестер Петровских, Домбровский если не познакомился, то услышал о Пелагии Згличинской, которая стала впоследствии его женой. По возвращении из Варшавы в январе 1861 года Домбровский выступил как решительный сторонник развертывания конспиративных организаций и подготовки к восстанию. Его горячие речи на собраниях кружков не проходили бесследно: число сторонников решительных действий неуклонно росло.

В конце 1860 года произошло событие, непосредственно затронувшее многих участников петербургских кружков и оказавшее несомненное влияние на их состав и политическую активность. От подпоручика Инженерной академии Никонова начальство потребовало, чтобы он извинился перед одним из преподавателей за «неуместное объяснение» с ним (преподаватель был поклонником николаевских методов воспитания и не отличался корректностью в обращении со слушателями). Никонов отказался Принести извинения, хотя ему пригрозили исключением. Его решение было поддержано всеми слушателями, которые единодушно решили уйти из академии, если угроза об отчислении Никонова будет приведена в исполнение. Никонова все-таки исключили. В тот же день начальник академии получил от всех обучающихся офицеров рапорты с просьбой об отчислении. Под действием угроз и уговоров начальства 11 рапортов было взято назад, а остальные 115 офицеров остались непоколебимыми. Было назначено следствие, готовилась судебная расправа. Однако, испугавшись общественного мнения, царь решил замять дело: офицеры, не взявшие рапортов, были наказаны административным порядком (по приказу генерал-фельдцехмейстера великого князя Михаила Николаевича).

Несмотря на принятые царизмом меры, «история» в Инженерной академии наделала много шуму. Приказ великого князя был быстро доставлен в Лондон, и «Колокол» опубликовал его 3(15) февраля 1861 года, В предисловии к публикации, озаглавленном «Сто пятнадцать благородных офицеров», Герцен писал: «Россия может радоваться и гордо смотреть на свою молодежь. В одном военно-учебном заведении нашлось сто двадцать шестьофицеров, которые предпочли обрушить на себя всяческие гонения, испортить свою карьеру, чем молчать перед нелепыми поступками начальства. Только одиннадцатьраскаялись. Недаром мы с такой теплой надеждой смотрим на молодое поколение военных. Честь им и слава». Приведенные слова были хорошо известны офицерам русской армии; были они известны, конечно, и в петербургских офицерских кружках.