Иногда устраивались общие скачки, и тогда победитель получал в виде премии коня, а пришедший последним до следующих скачек лишался права сесть на лошадь. Часто сам хан Мубарек, сидя верхом на коне и окруженный своими приближенными, присутствовал на этих упражнениях. И тогда все поля, вся жизнь, каждого из участников сосредоточивалась на том, чтобы не оплошать, ибо тут одинаково легко можно было стяжать как щедрую награду и повышение по службе, так и гаев хана, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однажды Василий видел, как лучник который из шести стрел не попал в мишень ни одной, Мубарек тут же приказал вырядить в женское платье и с позором прогнал с площади. В другой раз пожилого сотника, который, по вине споткнувшегося коня, на скачках пришел последним,– хан отстранил от командованья сотней и назначил на его место молодого всадника, особенно отличившегося на последних состязаниях. И это была не одна лишь честь, потому что при назначении сотником каждый получал от хана десять коней, а при распределения воинской добычи доля сотника в девять раз превышала долю простого воина. С тех пор как Мубарек его однажды подзадорил, – в скачках часто принимал участие и Василий. Его искусство в верховой езде и замечательные кони, подаренные ханом, обычно обеспечивали ему одно из первых мест. Раз он оказался победителем, и это сильно возвысила его в глазах ордынцев.
Однажды было устроено состязание в борьбе. В нем приникали участие только испытанные силачи, по одному от каждой сотни. Борьба велась без определенных правил, – надо было, лишь не нанося противнику ударов, любым способом повалить его на землю или же, оторвав от земли, продержать так, пока судья не хлопнет три раза в ладоши.
Победителем в этом состязании оказался десятник Кинбай – огромный татарин с воловьей шеей и стальными мускулами. Легко бросив на землю своего последнего противника, он гулко ударил себя обоими кулаками в грудь и горделиво оглянулся. Теперь, по правилам, поморяться с ним силой мог любой из присутствующих, и только если желающих не находилось, бирюч объявлял его сильнейшим из сильных. На первый вызов, сделанный бирючем, никто не откликнулся. Тогда хан Мубарек, очевидно уверенный в непобедимости своего борца, поглядел на Никиту, скромно стоящего в его свите, позади Василия, и с усмешкой сказал:
– Может быть, русский богатырь пожелает померяться силами с татарским?
Смутившийся Никита пробормотал что-то невнятное и легонько попятился назад. Но, к его вящему неудовольствие хана неожиданно поддержал Василий.
– Ну-ка, Никитушка, не посрами Русской земли!– сказал он.– Ужели не управишься ты с этим басурманом?
– Да что ты, Василий Пантелеич, Господь с тобой, – с укоризной ответил Никита. – Ежели я откажусь,– сраму нам никакого нет, а вот коли выйду и бросит меня этот бугай наземь, тогда воистину будет срам!
– Не бросит он тебя! Ты как встанешь супротив него… о земле родной думай, о всем том, что она от татар претерпела, тогда тебе силы прибудет!
– А коли я одолею, чего доброго, хан осерчает,– нерешительно промолвил Никита, покосившись на Мубарека. Но последний, как бы поняв его опасения, сказал:
– Иди, богатырь, ничего не бойся. Если он победит, порухи твоей чести не будет,– это самый сильный человек в Орде. А коли ты его победишь – тебе слава и награда!
Никита беспомощно оглянулся. Все глаза были устремлены на него, и он понял, что его отказ был бы теперь равносилен собственному посрамлению. Сойдя с коня, под одобрительные крики толпы, он вышел вперед и сбросил кафтан.
Татарский силач, увидев перед собою этого противника, сразу оценил его по достоинству и понял, что борьба будет трудной. Но, желая подбодрить себя и вместе с тем улучить удобный момент для нападения, он насмешливо сказал:
– Ну, рус, если обещаешь угостить меня барашком, так и быть, в живых тебя оставлю!
– Гляди, как бы тебе не пришлось землю есть вместо барашка,– ответил Никита, не спуская глаз с противника.
С минуту они молча топтались друг перед другом. Потом татарин, пригнувшись, стремительно бросился вперед, намереваясь схватить Никиту за пояс. Но Никита был начеку и вовремя отскочил в сторону. Едва Кинбай выпрямился, он, в свою очередь, рванулся вперед и охватил его своими могучими руками. Однако противник был не только силен, но и ловок: он легко вывернулся из этих железных объятий и еще дал Никите подножку, которая едва не опрокинула ею навзничь. Но Никита все же устоял.
– Значит, не хочешь падать?– спросил Кинбай.
– Не хочу,– ответил Никита.
– Тогда наверх пойдешь! – крикнул татарин и, внезапно присев, охватил руками колени Никиты, намереваясь оторвать его от земли.