Японская разведка против СССР

В Токио ему не повезло: на присвоение Гурьянову звания генерал-майора уже было написано представление, однако в это время изменил Родине и бежал в США сотрудник резидентуры Левченко. Это автоматически не только лишило Гурьянова генеральских лампасов, но и пришлось ему расстаться с разведкой, и его направили на работу в контрразведку, благо его хорошо знал начальник 2-го Главного управления генерал-полковник Григоренко Г.Ф. Здесь его затем дважды пытались продвинуть в генералы, но по каким-то причинам он так это звание и не получил. Не повезло бедняге.

Гурьянов принял меня радушно и в общих чертах рассказал о важности стоящих передо мной задач в старейшем научном заведении, которым является Институт востоковедения[24].

Как я впоследствии удостоверился, Гурьянов шпарил свои высокопарные лозунги, как говорится, от балды, не представляя того, о чем говорил, поэтому воссоздавать суть его высказываний не имеет смысла. Под конец он выразил уверенность в том, что мы сработаемся, а о деталях работы и конкретных задачах меня проинструктирует его заместитель И.К. Перетрухин. С оперативной же обстановкой в Институте востоковедения меня должен был ознакомить старший оперативный уполномоченный Муратов В.З., в оперативном «обслуживании» которого и находилось это учреждение.

Что касается самого Гурьянова, то на первых порах мои отношения с ним были нормальными и меня даже избрали в состав партийного бюро отдела. Однако затем трещина в отношениях стала катастрофически увеличиваться. Вероятно, и по моей вине тоже. Ну что я мог поделать со своим характером и нежеланием приноравливаться к тому, кто творил неправое дело?

Впервые я проявил свой неуживчивый характер, когда только что пришедший на работу в отдел Игорь Рыбников, который впоследствии работал на руководящем посту в российской контрразведке, а сейчас находится за границей, попал в тривиальные неприятности, устроенные в баре участковым милиционером, который обвинил его во всех смертных грехах.

Почему-то Гурьянов на примере этого начинающего работника, у которого была впереди вся жизнь, решил устроить показательный воспитательный процесс и уволить его из органов КГБ, дабы другим было неповадно баловаться по вечерам коньяком. Члены партийного бюро не стали перечить принципиальному начальнику, но это меня не остановило и я выступил с предложением ограничиться только партийным разбирательством и удовлетвориться обещанием провинившегося больше не допускать подобного. Я остался на заседании партийного бюро в меньшинстве, но на партийном собрании остальные коммунисты меня поддержали и гроза над Рыбниковым пронеслась.

Дальше — больше. На одном из партийных собраний Гурьянов стал запугивать оперативный состав, что у него есть несколько сигналов, по которым будут вскоре проведены служебные расследования в служебном и партийном порядке. Все настороженно притихли и, видимо, пытались угадать, кто же эти тайные злоумышленники. Язык мой — враг мой. Я не выдержал и попросил оратора назвать маскирующихся нарушителей, потому что нехорошо держать в неведении весь коллектив.

Моя публичная перепалка с Гурьяновым окончательно расставила все по своим местам, и я стал для него неудобной личностью.

После собрания ко мне подходили до этого малознакомые сотрудники и говорили, что я правильно врезал «Коту Леопольду», как его между собой звал оперативный состав за беспрерывные призывы: «Ребята! Давайте жить дружно!»

Однако это был своего рода рекламный призыв, а в повседневных делах он вел себя по-другому и на каждого сотрудника пытался заполучить компрометирующие материалы, чтобы держать людей в повиновении. К сожалению, это для него было характерным и при решении служебных вопросов, о чем читатель узнает из моего дальнейшего повествования.

Вскоре Гурьянова «ушли» из отдела как не справившегося со своими обязанностями, но по обычной советско-российской причине — «в связи с переходом на другую работу». Впрочем, может быть, за этим стояла и более серьезная причина, чем дезорганизация деятельности одного из основных функциональных подразделений советской контрразведки. Ведь Гурьянов корешился с генералом О.Д. Калугиным, был его заместителем, когда тот возглавлял внешнюю контрразведку ПГУ, а затем поддерживал тесные отношения, когда и одного и другого попросили из ПГУ.

Но до ухода Гурьянова из отдела у меня с ним была ожесточенная борьба, в которой я не сдался, о чем расскажу ниже.

Восточные дела

Органы государственной безопасности СССР брежневских времен получили в наследство от НКВД некий страх перед иностранцами и предубеждение, что другие государства только тем и озабочены, как бы свергнуть советскую власть, которая, в свою очередь, и сама норовила пощекотать нервы империалистам и даже создавала новые и поддерживала старые коммунистические партии или близкие по духу им организации. Если наши враги об этом думали — значит, нас опасались, а значит, ценили. Не то, что ноне.