Японская разведка против СССР

Другой партийный выдвиженец В.М. Прилуков, заменив Н.А. Савенкова на его посту, быстро стал выдвигаться по служебной линии и даже возглавил УКГБ по Ленинградской области, откуда, правда, вскоре во избежание надвигавшегося бунта оперативного состава молодой генерал-лейтенант был передвинут на должность начальника УКГБ по г. Москве и Московской области, что автоматически делало его членом Коллегии КГБ.

Обычно кого-то из пришедших в главк бывших партийных деятелей избирали на общем партийном собрании в состав партийного комитета управления. Это воспринималось коммунистами управления неоднозначно, и такие кандидаты порой получали при тайном голосовании немало голосов против.

На партийном собрании в конце семидесятых годов, на котором меня должны были избрать в состав парткома советской контрразведки, я сидел рядом с только что пришедшим в главк Прилуковым, тоже предварительно рекомендованным в состав этого партийного органа.

Когда настала очередь обсудить рекомендованных в партком кандидатов, то почти по каждой кандидатуре в зале раздавались возгласы: «Знаем!». Это означало, что кандидат включается в список для тайного голосования без обсуждения. Этой процедуры не удалось избежать только Прилукову.

Как только председатель президиума собрания зачитал его фамилию, то из зала поступило предложение, чтобы он рассказал о себе. Бывший секретарь райкома КПСС из Перми Прилуков быстро и складно рассказал о своем небольшом жизненном пути. И все было бы ничего, но он в конце своей речи сказал, что он женат и у него есть «сын Мишка» и «дочь Машка». Это вызвало в зале иронический смешок, и оратор сам себе подписал приговор, ибо в нашем коллективе не прощали пионерских замашек.

Как и ожидалось, все были избраны если не единогласно, то подавляющим числом голосов участников собрания. И только против Прилукова проголосовало человек сорок или пятьдесят. Я как мог успокаивал пришедшего в уныние бывшего партийного работника и объяснил ему, что в главке всех новичков так встречают.

И действительно, оперативный состав, прошедший чекистскую науку с низов, недолюбливал и даже презирал партийных выдвиженцев, так как они были людьми некомпетентными в оперативных вопросах и никогда компетентными не становились.

Это настороженное отношение к партийным выдвиженцам усиливалось и тем, что им засчитывали работу на партийных должностях в срок выслуги. Почти как в суворовские времена, когда только что родившийся барчук уже зачислялся на военную службу.

Большевики дореволюционной поры на собственной шкуре испытали и познали подпольную работу, тюрьмы и ссылки. Они получили большую практику борьбы с царской охранкой и правила конспирации знали не по учебникам, а на собственном опыте. Поэтому они были профессионалами своего дела.

Совсем другое дело — партийные работники советского времени. Вместо того чтобы укреплять и совершенствовать профессионализм, как среди оперативного состава, так и среди руководства, наши власти избрали другой путь — идеологизации чекистской работы. Для этого и направляли в КГБ «своих людей» из партийных органов. Как будто бы в КГБ работали не коммунисты.

С этим можно было бы мириться, если бы все партийные выдвиженцы были действительно лучшими из лучших. В партийных органах существовал тот же выработанный советской системой порядок в кадровых делах: на тебе боже, что нам негоже. Поэтому в подавляющем большинстве и приходили в КГБ лица, по разным причинам бесперспективные для продвижения по партийной лестнице. Дело дошло до того, что на КГБ партийные работники стали смотреть как на последнее пристанище.

Рассказывают, что некий партийный работник настолько запутался в сомнительных делах, что ни одна организация не хотела брать его к себе на работу. Смирившись с таким положением, утративший доверие компартии работник в конце концов сдался: «Ну так и быть, направляйте на работу в КГБ».

Первые секретари комитетов коммунистической партии в республиках, краях и областях считали, что они руководят местными органами госбезопасности. Руководитель главного местного органа КГБ, как правило, был членом бюро местного руководящего партийного органа. А первый секретарь местной организации коммунистической партии обычно принимал участие в оперативных совещаниях, где ставил задачи по усилению борьбы с врагами советской власти.

Б.Н. Ельцин в бытность свою первым секретарем Свердловского обкома КПСС считал важным для себя делом принимать участие в подобных мероприятиях, на которых обязательно выступал.

Вообще вопрос о взаимоотношениях первого коммуниста (по должности) территориальной единицы с первым чекистским начальником играл немалую роль. Там, где между ними царили мир и покой, и порядка было больше. Во всяком случае, так в Москве считали. Если же между ними возникала склока, то, как правило, побеждал партийный лидер, который считал себя хозяином вверенного ему региона и порой сам творил суд и расправу над провинившимися подчиненными.