Янычары

Мир возник как результат не злобного, а всего лишь невежественного и ненамеренного отпадения Демиурга, отдаления его от божественной полноты; Архонт, Творец был не злым, а только ограниченным, – и отграниченным от верховного Божества, но результаты этого отпадения увековечились, и мир с Богом по сей день не воссоединился. Почему? Если Бог хочет удалить зло из мира, но не может – это свидетельство его бессилия. Если может, но не хочет – это свидетельство его злой воли. Так рассуждал Эпикур. Вот выбор, который нам можно делать о природе Бога, непосредственно созерцая зло в мире. Впрочем, азиатские офиты или нахашены, ператы, сифиане, каиниты, элкесаиты и другие секты, включая последователей Саторнила и бар Дайсана считают мир злонамеренным созданием противобожественных сил. Но наиболее мудр здесь Маркион, считающий, что великая противоположность доброго и злого относится не к творению мира, но к религиозной истории: это – противоположность не между злым и добрым творением, а между злым и добрым законом...

Может быть, нам было бы лучше умирать молодыми? Есть лососевые рыбы, которые нерестятся только раз в жизни и гибнут после нереста: река, которая ласково омывает отложенные икринки, смывает со своих берегов разлагающиеся трупы рыб, только что рвавшихся к ее верховьям сквозь водопады, а потом плясавших в любовном танце... Не знаю... Любовь всегда близка к смерти, но лишь близка... Знаешь ли ты, что поклонники Диониса-Загрея, сына подземной богини Персефоны, утверждают, что он нашел способ, подобно рыбам, преодолевать порог смерти, и передал эту тайну посвященным в их мистерии... Так и те, кто называет себя ахл-и хакк, люди истины, уверяют, что смерть более всего похожа на нырок утки из воздуха в воду... Хорошо б...

У нас не так, как у рыб, не так, как у уток... Заведомо знать, когда и как умрешь... Ох! Нет, он сделал наилучшее, на что был способен. Может, даже эта чахотка, которую он послал мне, – вовсе не зло, а одна из его попыток выйти из тупика... Здоровая молодежь редко болеет ею, а нам, старикам, – это настоящий дар! Смотри: даже когда меня треплет лихорадочная горячка, и при кашле вместе с кровью из меня вылетают кусочки прогнивших легких, я не чувствую боли! Наоборот: вместе с горячим, ватным туманом, в голове бьется странный, болезненный восторг, и кажется, что скоро перед тобой откроются все тайны... Поистине, это – божественная болезнь, подобно эпилепсии – morbus sacer... Бог изощрен, но не злонамерен...

Старик почувствовал, что его бормотание становится неубедительным, и замолчал. Молчал и Абдаллах: ему было нечего сказать, ибо его-то здоровье было пока при нем и он не мог себе представить, что оно когда-нибудь будет у него отнято, и что болезнь можно назвать хорошей...

– И все же я уверен – Творец не хотел зла! – снова заговорил старик. – Просто дело в том, что творить – штука, рискованная для каждого! В Судный день тому, кто грешил изображением живых существ, Аллах прикажет вдохнуть в них жизнь, и тот, кому это не удастся, будет низвержен в огонь джаханнама! Но те, кто не резал изображения зверей из слоновьих бивней и берегся от того, чтобы расписывать масляными красками иконные доски, зря считают, что уж с ними-то ничего плохого не случится, ангелы войдут в их дом . Напрасная надежда! С тем же успехом они могли бы думать, что избегут своей смерти!

Был один живописец в числе живописцев Рума, и его полотна считались верхом совершенства. Он писал сеньоров на великолепных конях и на палубах крепких парусников; он писал сеньор в роскошных экипажах и в мифологических ситуациях, в окружении больших белых птиц и морских драконов. И его спрашивали, почему столь совершенны его полотна и так неуклюжи и некрасивы его дети, а он, опьяненный успехом, восклицал, что картины он делал днем, а детей – ночью. Но в особняке случился пожар, и ни с одного полотна не ускакал от огня ни один конь, не отдал швартовы ни один корабль, не взлетела ни одна белая птица. Все, что удалось спасти из особняка, включая хозяина, потерявшего сознание, вынесли его неуклюжие и некрасивые дети... А полотна остались тем, чем и были...

Умрет каждый, и в Судный день каждый будет стараться наполнить смыслом все свои дела, свои поступки, – свое творение! – и, значит, вновь и вновь совершать их, но теперь освещенные неугасимым и невыносимым огнем понимания. Земля сбросит свои нищенские одежды и станет, как она и есть, «звездою, огнем пронизанной насквозь». Скидок не будет. Если хромые дервиши побегут вперегонки, то и самый быстрый из них все же останется хромым. Чужая зоркость не будет в пользу слепому. Счастлив будет лишь тот, чьи поступки были продиктованы любовью и повлекли благие результаты, ибо такие поступки повторить не будет больно!