Янтарная капля

В голове раз за разом проигрывались те события – вот летит одна ледышка, другая, третья. Я просто бегу следом, как все. Повинуясь влиянию этой толпы, я тоже наугад хватаю что-то с дороги и кидаю. А дальше – замедленное кино – все пролетают мимо, она спотыкается, и вслед за всеми, чуть отставая, повинуясь глупой бессмысленности, нелепой случайности, попадает ей то ли в лоб, то ли в висок. Один я это видел.

– Слышь, Серый, она вырубилась походу.

– Ты че, гонишь?

– Да не, смотри.

Серый, потирает свои мозолистые ладони, перевязанные поперек, мелкие глазки его бегают туда-сюда, как маятники.

– Че, серьезно?

– Мощно ты, конечно. Имей в виду, я с копами встречаться не намерен, – высокомерно произносит Санек.

Никто бы не поверил, что это сделал я. Так пусть они так этого и не узнают. Я бежал сзади, они не видели, у них нет доказательств.

И, как последняя сволочь, промолчал.

Я спал. Все остальные дни до Нового года прошли как в тумане, да и праздник не принес ожидаемого облегчения.

Надев куртку, без шапки и шарфа, в одних кроссовках, нарочно истязая себя, шел я по городу. Не видел перед собой ничего. Меня даже не беспокоила мысль, что кто-то другой узнал о моих семейных обстоятельствах. Не беспокоило, как. Этот кто-то сейчас находился на грани жизни и смерти. По моей вине.

Рядом с больницей, мимо которой пролегал мой путь (хотел я этого или нет), находился сквер. Там, на замерзших лавочках, проходили мои вечера, а то и ночи. Опекунов не волновало, где я. Иногда слезы подкатывали так близко, что норовили выкатиться наружу, заслоняя действительность. Парни, знаете ли, тоже плачут.

Гадко.

Вопросы в голове вертелись одни и те же.

Что будет дальше?

Что делать?

А если она умрет?

А если станет калекой?

Зачем я в это ввязался?

Какой черт дернул меня указать на нее?

А та записка?.. По-прежнему лежала тяжким грузом в кармане.

Она же ко мне с открытой душой, а я…

Тут слезы было уже не сдержать. Они капали на окружавший меня лед, застывая на ходу. Хорошо, что меня никто не видел, только пьяные мужики орали где-то во дворах. И проезжала, рассекая пространство цветным свистом сирены, скорая помощь.

Глава 5.

Я люблю вставать рано. Часов в пять. Мой единственный друг, Тим, услышав от меня подобное заявление еще в школе, посмотрел на меня как на умалишенного. И я понимаю, почему. Когда-нибудь давно мне бы и в голову не пришло заниматься подобным безумством. Сейчас – другое дело! Начиная с одиннадцатого класса меня тянуло измениться – начиная с имени. Как в ответ на случившееся.

О Кларе Теченовой после того дня ничего не было слышно. Одни говорили, что переехала в Москву, другие – перешла на домашнее образование. И все, ничего больше.

После школы я взялся за дело всерьез – стал саморазвиваться. С самого утра – зарядка, завтрак, писательство – то, ради чего я и просыпаюсь.

Мне нравится вставать рано. В этом есть своя особая магия. Встаешь, когда солнце только-только касается крыш панельных многоэтажек напротив. Единственное время, когда серо-бежевые дома окрашиваются в яркие краски. Думал, в Москве иная жизнь, оказалось – дома почти одни и те же, что в Мурманске, что в Москве. Разве что здесь многоэтажек больше. Не очень-то романтично, не так, как я себе представлял.

Моя съемочная квартира выглядит пустой для неподготовленного человека. Все необходимое у меня уже есть, да и захламлять и так крошечную хрущевскую квартирку нет желания.

Окна из розового стали оранжевыми – словно от огня, теплого и согревающего.

Постепенно солнце все больше и больше показывается из-за горизонта, не видного мне. Он за моим домом, куда не выходят мои окна.

После зарядки и холодного душа – неизменная овсянка. В окно падает луч, отскочив от окна дома напротив, и попадает мне в правый глаз. Улыбаюсь, как ребенок. Теперь золотом окутано все вокруг, вся кухня. Становится еще уютнее. Как будто солнце встает с моей стороны.

Мне больше ничего не нужно.

Утро – особый вид магии. Настоящее чудо, что будит желание творить, работать, жить. А как хорошо, прекрасно открыть утром окно, и птичий перезвон переполняет всего тебя, все пространство. Я в раю, кажется. Где-то вдалеке проходит шоссе. Слышу звуки только недавно проснувшихся автобусов и троллейбусов, гулко отзывающихся вдали – и я вспоминаю детство, когда вот так же, вставая раньше всех в детдоме, еще дошкольником, не омраченный заботами, открывал окно, распахивал его, а заодно и свою по-детски открытую душу – и весь мир помещался в нем, полный счастья и ярких красок.

Мурманск, родной, мрачный город, изредка удостоенный солнца.

Так было всегда, до недавнего времени. Я снова вспомнил о том, что пытался подавить в себе все эти годы, от чего бежал, к чему снова пришел.

Неделю назад я был в том кафе, «Бриз». Уже неделю у меня из головы не выходит та девушка с серыми смеющимися глазами. Это была не она. На бейджике, где написано имя работника, не ее имя. Она его сменила, как я? Или это мое подсознание получило намек, сигнал, укол по рубцу, давно зажившему, но не исчезнувшему?