Ямайский флибустьер

— Нам понятно ваше стремление уменьшить размер выкупа, — сказал Бразилец бесстрастным голосом, — но, тем не менее, ваша семейка должна будет заплатить за вас десять тысяч. Сейчас сюда принесут бумагу, перо и чернила, и вы напишите своему отцу письмо. В нем вы коротко объясните дону Антонио, каким образом его судно и двенадцать с половиной тысяч песо попали в руки пиратов, а затем добавите, что за ваше освобождение мы просим уплатить нам выкуп — десять тысяч. В эту сумму включен выкуп и за остальных пленников. Если же деньги не будут доставлены в указанное место в указанный срок, всех вас постигнет страшная кара… Ну, дон Мигель, что вы на это скажите?

— Я могу лишь повторить то, что сказал ранее: у отца нет в наличие таких больших денег. Даже если бы ему удалось наскрести такую сумму, это означало бы до нашей семьи полное разорение. Мы стали бы нищими.

— Года два назад один ученый монах прочитал мне целый трактат о нестяжательстве, — промолвил капитан флибустьеров. — Бедность, уверял он, является высшим идеалом христианина, и только бедные, как истинные праведники, доживут до грядущего тысячелетнего царства Святого Духа, благодатного царства справедливости. Если это так, то вам нечего бояться грядущей нищеты. Бояться надо богатства, ибо оно и только оно — одно из главных орудий Антихриста.

— Зачем же, в таком случае, вы стремитесь к нему? — спросил дон Мигель.

Рок Бразилец запрокинул голову и захохотал.

— Хороший вопрос, черт возьми! Но ответить на него легче, чем вы думаете… Во-первых, надо иметь в виду, что мы давно уже продали души дьяволу. Деньги, золото — вот те божества, которым мы молимся. Во-вторых, в отличие от вас, торгашей, мы не занимаемся накопительством. Сокровища, которые попадают к нам в руки, мы пропиваем и проматываем, помня, что жизнь наша — скоротечна и прожить ее лучше всего в угаре, легко и весело.

— Каждому — свое, — прошептал испанец.

— Что? — не расслышал Рок.

— Каждому — свое, — повторил Бенавидес более громко.

— Вот именно! Каждый из нас занимается своим делом. Вы — своим, мы — своим. Поэтому не будем терять время попусту и перейдем к делу… Эй, Робин! Ты принес бумагу и все, что нужно для письма?

Метис, до этого скромно стоявший за спиной Джона Боулза, поспешно подскочил к капитану и протянул ему письменные принадлежности, найденные на баркалоне.

— Передай их сеньору Бенавидесу, — распорядился Рок. — А, он связан… Развяжи ему руки и заодно подкати к нему два бочонка.

— Сеньор капитан, — сухо промолвил дон Мигель, глядя прямо в глаза Бразильца, — из вашей затеи ничего не выйдет… Я не хочу и не буду писать это письмо.

Вожак флибустьеров изобразил на лице крайнюю степень удивления.

— Не будете? — Он медленно поднялся с бочонка, на котором сидел, и, сделав три коротких шага, остановился перед пленником. — Неужели?

— Да, сеньор капитан. Ибо, в любом случае, вы убьете нас — меня и моих людей.

— Мы не столь кровожадны, как вы думаете, — успокоил испанца Бразилец. — Если наши требования будут вьполнены, то, Бог свидетель, мы не тронем вас и отпустим на все тридцать два румба.

— Я вам не верю. Мне кажется, что вы — люди Коллинза, нашего торгового партнера на Ямайке. Этот прохвост должен был прислать сюда корабль с невольниками, а прислал, как я понимаю, вас.

— О ком это он говорит, Рок? — вежливо полюбопытствовал Весельчак Томми. — О Красной Роже? Так это он нашептал тебе о баркалоне и о том, что она привезет к устью Рио-Веласкес?

Рок Бразилец недовольно поморщился.

— Да… Но до тех пор, пока приз не был взят, я, естественно, не хотел разглашать имя моего осведомителя.

— Значит, я не ошибся, — скривив губы, с горечью произнес дон Мигель. — Коллинз изменил данному нам слову и теперь, когда преступление совершилось, постарается с вашей же помощью замести следы.

— Послушай, испанец, — раздраженно промолвил Рок. — Мне плевать, каким образом Красная Рожа будет выкручиваться из создавшегося положения. Он навел нас на добычу, и он получит за это свой кусок. Речь сейчас не о нем, а о тебе. Я еще раз повторяю: если твоя семья согласится уплатить за тебя выкуп, ты получишь свободу. Если нет — конец твой будет скорым и бесславным.

Дон Мигель повернул голову в сторону бухты и с тоской посмотрел на «Санта Барбару», стоявшую на якоре близ устья Черепашьего ручья.

— Я должен подумать, — наконец, произнес он.

Пираты, присутствовавшие на допросе и до этого момента проявлявшие известную сдержанность, вдруг не на шутку рассердились и начали наперебой выкрикивать в адрес Бенавидеса угрозы.

— Довольно волынить! — грязно выругавшись, прогнусавил Фрэнсис Тью. — Дайте этой каналье по зубам, а потом — перо и чернила, и пусть он напишет то, что мы ему продиктуем!

— Правильно! — поддержал Рыжебородого Оливье Обри. — Он что, невинная дамочка, которую надо так долго уговаривать?

Рок Бразилец опустил на плечо Бенавидеса руку и, глядя ему прямо в глаза, резюмировал: