Яковлев А. Сумерки

Капризы и причуды истории! Вот она, российская «спра­ведливость и логика»! Пьем беспробудно, но пьяниц не лю­бим. Воруем вот уже тысячу лет, но воров не уважаем. Лжем непрестанно, но лжецов презираем. Богатых ненавидим, но сами работать не хотим и обожаем жить за чужой счет. Меч­таем об изменениях, но отвергаем реформаторов. Наша меч­та: изменить все, ничего не меняя, изменить все, но не себя.

Скажут: чего теперь ворчать-то? Громче говорить надо было! Это верно. И дело сейчас, повторяю, не в каких-то обидах, я не угнетаю себя подобными бессмысленностями. Могут подумать — вот, мол, он все знал и все предвидел, хвастается. Увы, знал я далеко не все, часто ошибался, стра­дал политической романтикой, что едва ли недопустимо в об­становке общественного перелома и взбудораженных страс­тей. Но, в общем-то, я какими-то уголочками сознания, ско­рее, интуитивно, догадывался, что, безоглядно ринувшись в пучину крутых перемен, я сам себя толкнул в ряды полити­ческих самоубийц. К тому же как-то запамятовал, что прави­тели, варившиеся в тоталитарном котле, умеют слушать толь­ко самих себя, поскольку, по их убеждению, должность — это и есть ум и талант. Сегодня — те же грабли.

Можно изменить страну, даже весь мир, но как изменить самих себя? В каждом из нас живут не менее трех человек — человек «счастливого прошлого», человек «неприглядного настоящего» и человек «спасительного будущего». Абрака­дабра, но в этом есть какая-то загадка, свившая себе гнез­дышко там, где человек оказался не в состоянии разобраться в истинных ценностях жизни, а в то же время захвачен со­зданием смертельных антиценностей, от чего, если не оста­новиться, человечество зачахнет.

Нет, не научились мы еще уважать ближнего своего, ибо не уважаем самих себя. Вот и едим друг друга, радостно при­чмокивая. Да и вся наша страна — страна Самопожирания. И все же хочется верить вслед за Пастернаком, что «...при­дет пора, силу подлости и злобы одолеет дух добра».

Итак, пора заканчивать.

Пессимизм, как известно, — палач сознания. Он не бро­сает людей на плаху с топором, но вымывает из человека ду­шу. Каждый пустяк выглядит драмой, от чего чернеет все во­круг. С подобными драмами оптимист справляется легко, он превращает их в комедии.

А как же быть с трагедиями?

На самом деле, Россия все прошедшее тысячелетие воева­ла, междоусобничала. Друзей нет, одни враги да вассалы. Хвалятся, что в России никогда не было рабства, что она сра­зу шагнула в феодализм. Помилуйте, никуда Россия не шаг­нула. Все попытки реформации общественного устройства сгорали в рабской психологии, столь удобной для чинов- ничье-феодального государства.

Мы веками лелеем надежду на лучшую жизнь. Ложимся спать с надеждой и просыпаемся с нею же. Ждем и от насту­пившего столетия чего-то неожиданного, быстренько забыв, что было с нами раньше. Задумал Александр II отойти от ра­бовладельческого феодализма — убили. Того же самого захо­тел Столыпин — убили. Протрубил о приходе всеобщего счастья Ленин — обманул, оставив после себя только брон­зовые истуканы с протянутой рукой, да еще нищую и разру­шенную страну. Уничтожая Россию и ее народы, Сталин то­же утверждал, что всеобщее счастье — за ближайшим пово­ротом. Во время Реформации после 1985 года был опрокинут тоталитарный режим, но не до конца. Страна «Номенклату- рия» продолжает жить, и достаточно сытно.

Вот и продолжаем мы сидеть в сумерках на пенечке ожи­даний — словно безногие, безрукие и безголовые. Работать умеем, но не хочется, да и чиновник не дает. Пенек пока дер­жит нашу голую задницу, но и он подгнивает.

Исторически совсем недавно мы вознамерились догнать время. Но, увы, оно снова убегает от нас. Ему, надо полагать, надоело биться с мертвыми тенями в наших мозгах. Страшно подумать, что нам уготована судьба печенегов, скифов, по­ловцев, инков, ацтеков и многих других, загадочно исчезнув­ших народов. Если не проведем объявленные реформы, то исчезнем и мы, но в отличие от древних совсем без загадок. Потому как мы еще рабы, но с претензиями, которые в третьем тысячелетии просто смешны. Потому как больны гордыней без достоинства. Занимаемся демагогией, а не построением дороги в человечество.

Что это? Предназначение? Божий промысел? Помутне­ние разума? Не знаю.

Реформация не дала ответов на многие вопросы, предель­но остро вставшие перед страной. Возможно, не смогла, а возможно, и не успела. Во многих случаях она лишь подошла к ним, причем настолько открыто и честно, насколько ре­форматорам хватило ума и мужества. Не буду спорить, вре­мя откровений и точных оценок еще не пришло. Улягутся страсти, закончится всероссийская ярмарка тщеславий, ос­лабнет мутный поток всякого рода болыпевизма-фашизма, тогда белое станет белым, черное — черным, тогда все цвета радуги станут естественными.