Яковлев А. Сумерки

Сама партия уже не была ни марксистской, ни коммунис­тической. Из партии идеи, пусть и утопической, она превра­тилась в партию власти, а в конечном итоге выродилась в бю­рократическую структуру по обеспечению диктатуры «вож­дя». Что касается чекистов, то они не уставали клясться в верности Сталину и Политбюро, а на самом деле являлись обособленной частью партии, куда вход был наглухо закрыт. Корпоративность и дисциплина в спецслужбах формирова­лись годами. Многие работавшие там люди были далеко не дураками, может быть в основе своей даже толковее и обра­зованнее, чем чиновники в других аппаратах. Но и гораздо циничнее, изворотливее, беспощаднее. А главное — они бы­ли отравлены спецификой своей работы, формировавшей психологию подозрительности и нетерпимости.

Кроме того, обществу постоянно внушалось, что в кара­тельных органах работают люди особые, неописуемой чест­ности, надежности и человечности. Почти не пьют, почти не курят, целуются только с женами, всех смертных видят на­сквозь, знают, о чем эти смертные думают и какие им снятся сны. Каста ясновидящих и морально стерильных.

Несколько огрубляя ситуацию, причем не очень сильно, скажу так: мы, в партийном аппарате, надували щеки и дела­ли вид, что решаем наиболее серьезные вопросы жизни, воз­вышаемся над всеми другими аппаратами. Проводили раз­ные съезды, другие политические парады, заседания партий­ных бюро сверху донизу, а в действительности без КГБ ни одной важной проблемы не решалось. В партийный и госу­дарственный аппарат можно было взять людей только после проверки в КГБ. Для поездок за границу — то же самое. Я знаю, что продвижение на самый верх, вплоть до Полит­бюро, шло при самом внимательном наблюдении со стороны КГБ и при его определяющей рекомендации. Загородные да­чи членов Политбюро принадлежали КГБ, обслуживающий персонал, включая водителей, поваров, уборщиц, — штатные сотрудники спецслужб. Военные разработки ученых прохо­дили экспертизу в институтах КГБ. Не говоря уже о регуляр­ном подслушивании верхушки партии и государства, вплоть до Генерального секретаря ЦК и Президента СССР. По мне­нию наблюдателей, практика подслушивания продолжается и сегодня.

Да и саму верхушку ломали нещадно, если была на то воля «вождя». Тайная полиция использовала любой случай, чтобы «приручить» того или иного «небожителя». Арестовали жен Калинина и Молотова, посадили брата Кагановича. На других «сподвижников» хранились объемистые досье, которые мож­но было пустить в ход в любой момент. Когда, скажем, Бреж­нева избрали Первым секретарем ЦК, Аристов — другой сек­ретарь, курировавший силовые структуры, принес ему объ­емистое досье на него, Брежнева. Они сожгли его в камине.

Сын Хрущева, Леонид, дважды проштрафился. О нем раз­ное рассказывают. Молотов говорил буквально следующее: «Хрущев в душе был противником Сталина... Озлоблен на Сталина за то, что его сын попал в такое положение, что его расстреляли... Сталин его сына не хотел помиловать. После такого озлобления он на все идет, только бы запачкать имя Сталина».

На мой взгляд, ближе к истине другая версия. Офицеры пили (обычное дело). Было известно, что Леонид искусный стрелок. Один из участников пьянки пристал к Леониду, что­бы тот сбил бутылку с его головы. Леонид выстрелил и отбил горлышко бутылки. «Подумаешь, горлышко, ты саму бутылку разбей». Леонид выстрелил и попал собутыльнику в лоб. Та­кова чисто гусарская история. Вокруг гибели Леонида было много наверчено. И что он сдался в плен, и даже служил у Вла­сова. И что его самолет во время воздушного боя вдруг вошел в штопор. А вот что рассказывает Рада Аджубей (Хрущева):

— Пили в госпитале, и брат, пьяный, застрелил человека, попал под трибунал. Его послали на передовую.

Так приручали Хрущева.

А завязывал все эти узелочки Сталин. Любопытны ему были люди: одни, умирая от пыток, харкали кровью в морду палачам, а другие, особенно те, кто был ему особенно бли­зок, распадались, как гнилые орехи, молили о пощаде.

После смерти «вождя» партия закачалась, ее власть нача­ла оседать. И в то же время набирали силу карательные службы во главе с Берией. Снова коромысло власти начало съезжать в одну сторону. «Небожители» струхнули. Они еще не забыли, как совсем недавно диктатор начал расчищать пространство для новой генерации «вождей». Судьба таких «зубров», как Молотов, Микоян, Берия, уже была предреше­на. В 1949 году Сталин снова обострил войну в элитных сло­ях общества. Сначала ленинградское дело. Расстрелы. Затем дело врачей. Тюрьмы. Космополитизм. Расстрелы. Перед са­мой смертью — мингрельское дело во главе с Берией. Ины­ми словами, пройдясь косой смерти по партаппарату, по ин­теллигенции, по евреям, Сталин в соответствии со сложив­шейся очередностью снова повернул глаза к карательным службам. Но припозднился, умер или убили. Вот тут-то глав­ные наследники Сталина и решили как бы исполнить волю ушедшего «вождя» и малость отодвинуть спецслужбы от власти. Они расстреляли Берию, возложив на него все пре­ступления, в том числе и свои собственные.