Яковлев А. Сумерки

Если встать на позиции не ангажированного политика или исследователя, то придется признать, что поведение обеих сторон на протяжении почти семи десятилетий было, мягко говоря, далеко не безупречным. Во всяком случае, любая из сторон могла без затруднений найти в действиях другой оп­равдание для собственных действий.

Подобное толкование вызвало к жизни так называемое «ревизионистское» направление в исследовании истории «хо­лодной войны» и в теории международных отношений. В ос­нове его лежали идеи: о равной политической и моральной ответственности обеих сторон за начало и продолжение «хо­лодной войны», за раскручивание гонки вооружений; о дест­руктивности таких специфических явлений в области полити­ческого поведения, как «зеркальные образы» сторон, особен­но механизмов ожидания худшего из возможных сценариев.

Верно, что «холодная война» достигла особой остроты после Второй мировой войны. Рискну высказать несколько суждений насчет того, почему это произошло. СССР вышел из Второй мировой войны лидером в том смысле, что именно он выдержал основную тяжесть борьбы с нацизмом, если речь вести о людских потерях. Почему это случилось — дру­гой вопрос. Я констатирую сам факт. Сталин использовал сложившуюся ситуацию в сугубо спекулятивных целях, то есть для возвеличения своей личности, закрепления тирании, а также как подтверждение конкурентоспособности совет­ского строя. СССР обладал также самой большой на то вре­мя армией, раскрученной военной промышленностью, опы­том мобилизационной экономики. Иными словами, причин для новой мифологии было достаточно.

США вышли из войны экономически окрепшими. И не только экономически. Возрос политический вес и моральный авторитет. По моему мнению, без материальной помощи и прямого участия США победа в войне против нацизма была бы невозможной. Более того, их относительная мощь много­кратно умножалась тем, что позиции всех без исключения основных предвоенных конкурентов — Германии и Японии, а также Англии и Франции — были серьезно подорваны. На­столько серьезно, что потребовался, как известно, план Мар­шалла, чтобы помочь европейским странам стать на ноги.

Иными словами, на ближайшие послевоенные десятилетия у Соединенных Штатов не просматривался иной достаточно мощный соперник в мире, кроме СССР. Положение усугуб­лялось еще и тем, что если США были — и остаются — про­веренной временем демократией, то СССР был диктатурой. Но оба государства исповедовали отчетливо выраженный мессианизм, опирающийся на твердое убеждение, что имен­но их модель в конечном счете победит во всем мире. Разни­ца заключалась в том, что за американским мессианизмом стояла природная склонность всякого капитализма к эконо­мической экспансии в силу действия законов рынка, тогда как советский мессианизм питался идеологическими сообра­жениями и опирался преимущественно на военную силу.

Напоминаю об этом, чтобы подчеркнуть: столкновение между этими двумя силами было почти неизбежно. И дело не в просчетах политиков с той или другой стороны — такие просчеты конечно же были, но не они определяли тенден­ции мировой политики. И не в том дело, что одна из сторон олицетворяла собой, как это изображалось, силы Света, а другая — силы Тьмы. Столкновение политических курсов и целей, сил и характеров было предопределено внутренней природой каждого из двух полюсов еще только формировав­шегося биполярного мира, их общим уникальным положени­ем в этом мире, когда силовой, военно-экономический раз­рыв между этими полюсами и другими ближайшими к ним государствами оказался непропорционально велик.

Было в этом раннепослевоенном противостоянии еще одно обстоятельство, заслуживающее внимания. Каждая страна по отдельности и обе они, вместе взятые, их взаимные отношения и роль в мировой политике олицетворяли ту линию развития, которая пробивалась преимущественно через механизмы силы. На мой взгляд, можно утверждать, что силовая детерминанта по итогам Второй мировой войны достигла своей вершины и сама оказалась как бы на развилке: примет ли дальнейшая эволюция этой доминанты глобальный и определяющий ха­рактер, или же постепенно будут складываться какие-то но­вые формы международных отношений. Например, интел­лектуальная и нравственная, опирающаяся на мощь знаний и возможностей человека, на критическое осознание им собст­венного опыта и на понимание своей ответственности перед людьми и Богом, перед уникальностью нашей планеты — это­го островка жизни во всей известной нам Вселенной.